Александр Маслов - Земля без Пощады. Главы 1-9
– Так дальше: к назначенному месту по команде Жигунова стали стягивать грузы и технику, – Илья щелкнул зажигалкой, но прикуривать не стал. – Дороги здесь же, по кряжу непроезжие – в основном вертолетами тягали, как наш Хряпа на последних этапах завоза. Только у Хряпы денег тогда и связей с армейцами имелось много, а у полпреда сам понимаешь чего. Павловский говорил, тяжелые вертушки рычали без перерыва несколько суток. Тянули все, что может потребоваться колонии землян на другой планете. Если фантазией не обделены, сами догадаетесь, что там может быть. Наверняка такое, что оба наших верховоды от зависти сразу сядут на задницу. Так вот, кафравский корабль не прилетел, и все это добро – сотни тон – лежит где-то тихо-смирно в пределах кряжа. Когда назначенный срок посадки прошел, высокие шишки во главе с Василием Яковлевичем запаниковали, потом поняли, что их кафры кинули. Жигунов со своим окружением вроде подался в Якутию к правительственной базе. Все, кто мог туда с ним. А добро лежит себе на месте несостоявшейся посадки – не было времени и возможности его вывозить, ведь до Девятого там оставалась несколько деньков. Часть грузов, может, и смыло, хотя Павловский утверждает, что не в низине они. Часть, может пошло в расход, поскольку полторы сотни Жигуновских людишек основались там, – но все растратить они точно не могли – слишком много всего. Столько!.. – Герцев развел руки и поднял взгляд к потолку. – Грубо говоря: Отче наш и Истра иже с ним! – Отдышавшись, он продолжил с прежним запалом: – Ведь Андреич сам как к нам попал? Он с той точки в Красноярск вертолетом за семьей, чтобы жену и внуков перевезти, а потом вертолета хрен – полпред отозвал, когда понял, что кафров не ждать. Старик Павловский жену взял – внуков не нашел во всеобщей неразберихе – и "УАЗиком" с Красноярска снова на кряж Енисейский. Долго колесили по запутанным дорогом, но место, где все полпредовское имущество так и не нашли. Потом Первой Волной накрыло, и везде сущий ад – за Волной стало не до места посадки. Все думали, как бы выжить: бросали все, бежали как бешенные. Скитался Павловский долго, случайно набрел на Выселки, затем к нам вышел, к Пещерам.
– Нихрена себе! Ну-к налей, – Сейфулин проворно подставил стаканчик.
– Интересная тема, – признал Олег. – Только много сомнений. Чего Андреич эту информацию сразу не слил вашим верховодам или кому-то из местных ходоков? Ведь полену понятно, что таить такое бессмысленно – в одиночку при его возрасте до того добра не доковылять. А так бы экспедицию организовали, посмотрели, что там к чему. Если все хоть отчасти верно – всем Пещерам был бы праздник.
– А потому, Олежек, что он не сам знает, где это место. Я же объяснял. Его туда доставляли вместе с полпредом всего раз вертолетом. Ни дорог, ни подъездов или ориентиров по поселкам Павловский не знал. Говорил только, что нет рядом ни шахт, ни жилья, чтобы за название зацепиться. Понимаешь, какая хрень? Если бы знал, то вытряхнули с него перед смертью хоть что-то полезное. Когда на него кое-кто наехал, он очень разговорился. Чего ему терять было? Ведь немалую долю обещали и тут же золотом давали сто скрябцов, как бы для временного поддержания штанов. А он не знает! – Герц прихлопнул по столу и с желанием удовлетворил просьбу татарина: плеснул "Кисличной" ему, себе и Гусарова не забыл. В бутылке осталось на донышке. Надо бы заказать еще одну. Где запропастилась эта сучка – Люда с обещанным эксклюзивом?
– Вот вся надежда на Ургина, – Илья поднес ко рту стаканчик и судорожно выпил, цокнув зубами о стекло. Нюхнул кулак, заел остатком супа. – Ургин-то ваш еще до Девятого облазил кряж вдоль и поперек. Известные ему все тропы, хребты и гольцы. Андреич, как говорит, к Ургину долго приглядывался, пытался понять, что за человек, а потом доверился, слил Ургину свою историю и описал во всех деталях место. Мол, из приметного там какая-то гора на севере километрах в пяти похожа на лисью морду, речка в глубокой долине, озера еще цепью южнее, а если вертолетом прямиком на Красноярск, то в километрах тридцати от места вроде обширного карьера и драга там торчит. Конечно, карьер затопило и снегом все это, прежде видное, занесло. Драга теперь не ориентир. Но Ургин вроде понял, что это за место. Обещал немного еще денег собрать и двинуть туда. Андреевича доля пятьдесят процентов. Только нет теперь Андреевича. Так что, вот так, Олежек. Я все сказал.
– Сейчас и я скажу, – Гусаров, завидев официанку с расписной доской вместо разноса, решил повременить со своей частью откровений. Лишь когда Люда расставила миски с гречкой, и Герцев, войдя во вкус, заказал еще бутылку водки, Олег сказал:
– Хреновые дела, Илюш. Ты только не кипишуй. Спокойно это прими. Слышь? В общем, дела хреновые тем, что нет больше Ургина. Убили вчера.
– То есть как?!.. – Герцев приоткрыл рот и оторвал ягодицы от скамьи.
– Вот так. Натурально из пистолета. Вчера на подходе к Восточной Берлоге, – Гусаров покосился на разговорившихся громко мужиков, кутивших у противоложной стены.
– Б.дь, нахрена вы меня за нос водили?! – бледнея, выдавил Герц. – Я вас как людей обедом, водкой!
– Да не водил я тебя за нос! – Олег прихлопнул по столешнице, резко, что зазвенело стекло, и сам Герцев вздрогнул, будто хлопнули не по столу, а ему по физиономии. – Но вываливать так сразу, что Ургина и Кучу грохнули, не хотелось по многим причинам. Врубаешься? – Гусаров уловил его слабый кивок. – Вот ты про Павловского рассказал, только теперь для меня кое-что начало складываться. Слухай так, короче, напоролись мы на засаду. Сначала думали, нас поджидают лихие, хотели обойти их и поговорить с возвышенности поговорить посредством ружей. Потом, глядь, Бочкарев со своими. Ну мы и высунулись здороваться с ними брататься, а Трофим… Знаешь его? Ходок из Бочкаревских, что чаще за рыбой в Озерное.
Илья дернул плечами и потянулся к бутылке "Кисличной".
– Герц, не надо пока бухать, – попросил Олег. – Думаю, у нас вопросы будут, лучше их обтяпать по трезвому. Слухай, как дальше. Трофим неожиданно хвать ТТшку и Ургину в грудь, Куче кто-то из ружья в затылок. Мы с Сейфом такого расклада ожидать не могли: ну как же, вроде свои – ходоки. Говно, короче, вышло. Дернули мы к реке. По пути я уложил Трофима. Отсиделись до темноты. Поднялись к тропе шмотье свое посмотреть и убитых ребят. Шмотье вместе с большей частью товара Бочкаревские спалили на костре. Тогда мы с Сейфом и задумались: вовсе что-то не так, ведь если бы нас грабануть хотели, взяли бы все.
– А я потом наших оглядел: Ургина, Кучу. С них-то верхнее поснимали и тоже в огонь. У Ургина замшевка была, отличная замшевка – любил он ее. Порезали ее, и внутренний карман откромсали целиком ножиком, – с досадой заметил Асхат, не прекращая наседать на кашу. – Важные записи, говорят, у него там хранились. Не Андреича ли записи? Или, может, сам Ургин сделал заметки, где искать то самое место Павловского?
