Николай Романецкий - Полдень XXI век 2009 № 03
Потом мы весело жгли тетрадку в тазике, энергично паковали вещи, слезно прощались с друзьями, распаковывались на новом месте и учились, учились, учились делать выборы по стыренной у доктора книжке.
— Нина, что ты будешь на завтрак: пончики или мюсли?
И я начинала рассуждать логически, как в книжке советовалось: с одной стороны, я обожала пончики, но вчера уже их ела. Значит, для разнообразия надо выбирать мюсли.
— Мам, а больше ничего нет?
— Есть, но надо выбрать.
— Тогда я выбираю третье.
Мама вздыхала и начинала замешивать оладьи: в любом случае условие было соблюдено — выбор сделан. Тогда я еще не задавалась вопросом, как, при сходном отклонении психики, маме удается решить, что на завтрак будут именно оладьи, а не, скажем, омлет или бутерброды с сыром, — она решала за меня, и этого было достаточно. Я проглатывала завтрак, напяливала форму, брала портфель и, уже завязывая ботинки, начинала мучиться:
— Мам, — я знала, что спрашивать не стоит, но все-таки вдруг повезет. — А как ты думаешь, какой маршрут выбрать: первый или второй?
— Сама, Ниночка, сама.
Никогда не везло. Я выходила из дому, шла по изогнутой улочке и останавливалась на развилке. Обе дороги вели к школе, но одна шла в гору и огибала кинотеатр, а другая тянулась через заброшенный виноградник. Меня всегда интересовало, как мама умудрилась выбрать город. Городов на карте, я сама видела, просто уйма, но мы приехали именно в этот: теплый, солнечный, с морем, до которого прямо от нашего дома ходил воздушный трамвай. Море пахло солью, йодом и рыбами. Гораздо лучше, чем школа. И я, застревая на развилке, всякий раз прикидывала, а не махнуть ли в сторону трамвайной остановки. Но этого выбора мне не предлагалось: идти нужно было только в школу. И, к сожалению, пойти по двум дорогам сразу тоже не получалось. Мне нравилась дорога мимо кинотеатра, потому что там каждый день вывешивали новые афиши — движущиеся картинки, на которых то горел синим пламенем корявый звездолет, то целовались плодоножками инопланетные любовники. Конечно, нравилась не так сильно, как море, но, как я уже говорила, моря в комплекте не лежало. Дорога через виноградник была интересна ничуть не меньше: на подсохших листьях всегда висели гроздья улиток с раковинами, похожими на янтарь, а еще, если постараться, в траве можно было поймать здоровенного кузнечика. Я доставала монету и загадывала: решка — направо, орел — налево. При выборе одного из двух нет ничего лучше монеты. Она меня ни разу не подводила.
А однажды я оказалась на развилке без монеты. То есть предыдущую потратила накануне в школьном буфете, а новую мама забыла положить в мой карман. Сперва я запаниковала. Но потом, перелистав в памяти докторскую книжку, стала ждать знака. За поворотом взревел мотор. Я загадала: если машина грузовая, то мимо кинотеатра, а если легковая, то виноградником. Но действительность плевала на умную книжку с далекого облака: из-за поворота вынырнул заблудившийся в тополях трамвай. Вы не подумайте, я не сразу отчаялась. Я повторила попытку. Но следующим оказался аэроллер с усилителем вибрации — последняя фишка пацанов постарше. Меня как-то прокатил на таком соседский Славка. Интересные ощущения, скажу я вам! Трясет так, что все кости в теле стучат, как горошины в сухом стручке акации. Я обожала аэроллеры, но в тот момент он меня не порадовал. Я почувствовала, что в носу уже начали собираться слезы, и громко хлюпнула. Загадаю на пешехода, решила я. Если мужчина, то направо, если женщина — налево. Ждать пришлось недолго, из кустов выкатился пухлый младенец неопределенного пола, стукнулся об асфальт и разревелся. Чужие слезы заразительны — я разрыдалась вместе с ним. Младенца унесла перепуганная бабушка, а я осталась в одиночестве заливать слезами асфальт.
Я всегда любила от души пореветь. Повод тут даже не важен, важен процесс: все лицо влажнеет — изо рта текут слюни, из носа сопли, а теплые слезы катятся по щекам, капают с подбородка и затекают в рот; на языке солено, на сердце сладко, а ресницы норовят склеиться, чтобы глаза вовек не видали этого безобразия. В данном случае развилки и часов, которые показывали, что в школу я опоздала. Ну, а еще качественный рев дает хороший результат: возле тебя сразу начинают скапливаться взрослые и интересоваться, что стряслось с несчастным ребенком. И хоть один из них да догадывается взять тебя за руку и отвести куда следует: в школу, там, в госпиталь или домой. Но это был явно не мой день — никто так и не появился.
Я ревела, пока у меня в организме не закончилась отпущенная на слезы-сопли-слюни влага. Сбегала домой, выпила залпом три стакана воды, вернулась на развилку и добросовестно отрыдала до полудня. Я устала не меньше, чем от полного учебного дня: рот затек, а щеки щипало от соли, — и взяла сама у себя передышку. И пока я обтирала лицо лопухами, мне в голову сама собой пришла гениальная идея: раз нельзя выбрать одно из двух, надо поискать что-то третье. Вам, поди, сейчас смешно это слышать — тоже мне, думаете вы, нашла гениальную идею! Но мне было только восемь, и в книжке, которую мы с мамой почитали, как библию, этот метод не рассматривался. Я пошла напролом между двух дорожек. Новый путь до школы оказался долгим и потребовал нехилой физической подготовки. Мне и на скалу пришлось вскарабкаться, и спуститься оттуда по сыпучим камням, переплыть городской фонтан, не выпуская из рук портфеля, проломиться через кизиловые заросли и пройти насквозь куполообразное здание со стеклянными стенами. Оказалось, что новая дорога к школе ведет к морю. И когда я неожиданно для себя очутилась на его берегу — на краю города и на краю всего мира, меня посетило новое откровение: действительность становится не такой уж суровой, если не выбирать двух предложенных вариантов, а искать третий. Я провела на море весь день. Бегала босиком по мокрому песку, собирала ракушки, гоняла крабов и встречала закат. А потом из ночной черноты вынырнула заплаканная мама и забрала меня домой. До сих пор не знаю, как ей удалось меня найти, но после того случая она больше не играла со мной в дурацкие игры «выбери сама». С тех пор я получала от нее четкие директивы, какой дорогой ходить, где учиться и что надеть. И меня это полностью устраивало.
К двадцати трем годам благодаря мудрому руководству матушки я худо-бедно научилась маскироваться под нормального человека и занимала маленький, но неплохой пост в департаменте рабочей силы Космопорта № 12. Работенка — не бей сидячего: с утра поступает реестр вакансий, которые до обеда надо внести в базу данных. База рассылает вакансии по информационным сайтам, принимает резюме, анализирует по основным параметрам, откидывая сходу процентов девяносто пять, и назначает оставшимся кандидатам время для личной аудиенции. А мне остается только посмотреть в ясные глазки будущих работников и выбрать кого-то одного. За истекшие пятнадцать лет мои методы выбора усовершенствовались настолько, что я вполне смогла бы сама написать книжку в помощь людям с симптомами Гецера.
