Евгений Прошкин - Загон
- А в чем проблема-то?
- Да много их там очень, вот и проблема. Тебе любой подтвердит: во Флориде самая паршивая отсидка. Лучше в Якутске, и больным, чем во Флориде, и здоровым.
- Это что, стихи такие?
- Стихи?.. Нет, проза, - усмехнулся Илья. - Но меня это уже не касается. Покончено. Навсегда. Видишь, на работу устроился. Все, как у людей.
- Да, работа у нас хорошая. Барсик только болеет. Какой-то гад снял кепку с таблички... Если честно, я ведь сперва на тебя подумал, - признался Андрей. - Но ты на такое не способен.
- Барсик?..
- Наше существо. Чумаков его чудовищем называет. Сам он чудовище...
- А при чем тут кепка?
- Не поймешь. Это тебе не картинки. Это живое... Давно ты опустился? спросил Андрей.
- Я с детства такой... чер.
- Не ври.
- Хорошо, не буду. Но как ты догадался?
- Когда ты Вадику про выставку начал... Черы об этом не думают. Мы просто живем, и все.
- Я не хочу, чтобы кто-то знал. Ну, что я чужой.
- Здесь все чужие.
- Ты меня не выдашь?
-Я?!
Андрей вытаращил глаза. Его давно уже подмывало раскрыть Илье свою тайну, но выдать кого-то другого...
Он почувствовал, что сейчас начнет рассказывать про Сергея Сергеевича, и достал ключи. Хватит и того, что он проболтался профессору.
- Я могу на тебя надеяться? - спросил Илья..
- Я ведь обижусь...
- Извини. Спасибо.
Илья махнул ему рукой и зашел в лифт. На душе было как-то странно. Он не догадывался, что среди черов тоже есть талантливые люди. И он не предполагал, что когда-нибудь скажет вонючему черу два таких слова подряд: "извини" и "спасибо"...
Андрей, не включая свет, прошел на кухню. В банке оставалось еще немного заварки, а печенье у него не кончалось никогда. Поставив чайник, он вспомнил, как Илья с Вадиком обсуждали картины, как им обоим было приятно, и улыбнулся. Вот если б еще самому так же все понимать... а то - "добро", "зло", всякая философия... Нет, для этого нужны мозги покрепче. Разве что Сергей Сергеевич поможет...
Завтра, уже скоро. Если все получится... Ух-х!! А вдруг он тоже начнет разбираться в картинах? Или нет, лучше в чем-нибудь другом, специалистов по картинам и без него хватает. В чем же тогда?
Андрей положил подбородок на кулаки и задумался. До ночи он так и не нашел себе подходящего дела, зато интересно провел время. Перебрав в уме сотни профессий, он пришел к выводу, что занятия лично для него пока еще не изобрели.
Это должно быть что-то немыслимое, решил Андрей.
Глава 5
Четверг, утро
До двенадцати часов было еще далеко, но Никита .Николаевич уже начал готовиться: открыл шкаф, вытряхнул из него разное тряпье и отвинтил на дне секретные шурупчики. Секретными эти шурупы были, понятно, только для соседей в случае обыска фальшивое дно обнаружили бы мигом. Однако, кроме как в шкаф, терминал положить было некуда, а прятать его на улице профессор не рискнул.
О том, что на конвертере его называли профессором, Никита Николаевич знал. К прозвищу он относился спокойно: во-первых, он на самом деле был профессором - когда-то, в прошлой жизни, а во-вторых, за годы преподавания в Московском университете он так привык к студенческим кличкам, что считал их нормой. Правда, в университете его звали "академиком", ну так на то оно и понижение. Не околачиваться же "академику" у корыта с фекалиями. "Профессору" еще куда ни шло...
Приподняв толстый лист фанеры, Никита Николаевич извлек из-под него терминал и забросил весь хлам обратно в шкаф. Бережно устроив чемоданчик на кровати, он утопил маленькую панель замка.
Пару лет назад этому терминалу завидовал весь университет. То, чем обладал Никита Николаевич, сравнивали с ласточкой. Два года назад его терминал легко вскрыл бы любую систему, от банковской до полицейской. Ласточка могла озолотить и разорить, сделать человека счастливым и сломать ему жизнь, а потом уничтожить все следы - еще до того, как сторожевая программа обнаружит вторжение. Но то - раньше.
Однако постаревшая ласточка и теперь кое на что годилась.
Никита Николаевич аккуратно размотал шнур и, выдернув из стенного разъема штекер монитора, подключил терминал к Сети. Затем легонько провел пальцем по откидному экрану - тот засветился и показал лицо диктора. По первой государственной программе шли новости. Профессор посмотрел на часы - половина двенадцатого. Скоро можно будет начинать.
Обещания наставника увеличить ИС - это, конечно, полная чушь. Андрей зря надеется. Прибора, повышающего интеллект-статус, не существует. Белкин славный малый, но безнадежно тупой, и в жизни ему ничего не светит. И его наставник, вернее, человек, изображающий наставника, скоро это поймет.
Их - псевдонаставника и того, кто за ним стоит, - ожидает разочарование. Сейчас они убедятся, что Андрей - это ложный след. Он настоящий чер, стопроцентный мусор, генетический брак. Природа не то чтобы уж очень сильно на нем отдохнула, но и не перетрудилась. Не самые политкорректные студенты называли таких людей "дважды два": две руки, две ноги, а остальное ни к чему. И все же в Белкине что-то нашли.
Никита Николаевич скривил губы и по-стариковски сам себе хмыкнул. Посмотрим, посмотрим...
Наставник сказал Андрею, что придет в двенадцать. Он, естественно, не опоздает. Белкин, бедолага, размечтается, планов настроит... Жалко дурачка. Ну, добавят несколько баллов - мол, сеанс подействовал. Какой у него ИС? Восемьдесят, примерно. Будет восемьдесят пять. Что изменится? Ничего. Тот же бак, те же вентили - в лучшем случае. А в худшем?..
Профессор покачал головой и, придвинув кресло ближе к стене, снова тронул экран - новости кончились, пошла реклама.
...Нет, худшего случая у Белкина быть не должно. Андрей, безусловно, обычный чер. Зауряднейший. Такие, как он, сюрпризов не преподносят. Его ведь еще на первом контроле опустили. Контроль-два - другое дело, но контроль-один проходит, как правило, честно.
У пятилетнего ребенка устанавливают тип личности и уровень интеллекта. Некоторые, с выраженными способностями, направляются в специализированные школы. Этим детям уже повезло: государство даст им превосходное образование и будет полностью обеспечивать до двадцати лет - при условии, что они не решат сменить профессию.
Еще одна часть, также немногочисленная, аналогично вундеркиндам поступает в особые школы, правда, совсем иные. Они получают минимальный объем знаний, ровно столько, сколько необходимо для примитивного быта: чтение, письмо и арифметика. Юридически они обычные дети, фактически - уже черы. Каждый из них имеет либо скверную наследственность, либо неустранимые пороки в развитии. Чаще бывает все вместе: потомственные алкоголики рожают таких же потомственных алкоголиков и навязывают им извращенные поведенческие нормы.
