Гай Смит - Остров
Он напрягся, подумав: "Черт бы тебя побрал, черт бы вас всех побрал! Вы вломились ко мне в дом, захватили его, а теперь пытаетесь мной командовать, как будто я один из ваших скаутов-идиотов. И если эта девчонка не уберет со своего лица эту ухмылку, я сделаю это сам!"
Эллен молча злорадствовала, переводя взгляд с Саманты на Фрэнка, как будто подбадривала свою вожатую, чтобы та не сдавалась, преодолевала все возводимые им преграды. И Джейк снова стал тихо и угрожающе рычать. Ясно, что пес его был прав с самого начала - от этой компании во главе с лгуньей-вожатой добра не жди. Они могут оказаться кем угодно, даже сбежавшими из тюрьмы.
- Я предпочитаю спать внизу, - он хотел, чтобы его слова прозвучали уверенно и веско, но голос его был слаб, и сказанное скорее походило на неудачную отговорку, заранее безуспешную.
- Ну, вы будете спать наверху в собственной постели, - предполагалось, что это прозвучит добродушно, вроде бы гостья не желает стеснять хозяина, но тон был командный: Делай так, как тебе велят!
- Ладно, - он был раздосадован на себя, что уступил, а ведь запросто мог бы послать их ко всем чертям, пусть убирались бы. - Если вы настаиваете.
- Настаиваем. Нам тут будет очень удобно, я вас уверяю. Только подумайте: ведь мы могли бы ночевать в вереске в такую бурю. Ночлег на кухне фермерского дома - это просто роскошь! Так что идите, ложитесь спать, не обращайте на нас внимания.
- Я принесу матрасы и одеяла, - он пошел к лестнице, но едва успел подняться на вторую ступеньку, как почувствовал, что Джейк идет за ним по пятам, держась как можно ближе. А Джейка не так-то легко напугать.
- Вот, пожалуйста, - Фрэнк положил спальные принадлежности на пол кухни, отметив с удовольствием, что две старшие девочки начали мыть посуду. Саманта стояла спиной к открытой печной дверце, грея свой зад. Он поднял глаза, вздрогнул, ему едва удалось скрыть свое замешательство. Она сняла свой свитер и развесила его на спинке стула, а пуговицы на ее блузке были расстегнуты. Блузка раскрылась, и перед его взором предстала ее обнаженная грудь - лифчика не было - гладкая и упругая, соски стоят, как будто она возбуждена желанием. Без всякого смущения ее пальцы ухватились за пояс джинсов, как будто она собиралась снять и их.
И, о Боже, Рут тоже начала раздеваться!
- Я вас оставлю тогда, - он отошел к лестнице, чувствуя, как у него слегка кружится голова. - Крикните, если что-то понадобится. - Но в душе добавил: ради Бога, не надо!
- Доброй ночи, Фрэнк! - сладкий хор девичьих голосов сопровождал его, когда он поднимался по лестнице. Он споткнулся и чуть было не упал.
Джейк лежал на полу в ногах кровати, на его черно-белой морде отразилось собачье облегчение, когда Фрэнк вошел в спальню и закрыл дверь. Когда-то на двери был засов - там все еще оставались дырочки от винтов - но он не считал раньше нужным снова его ставить. До сих пор. Вспотевший и дрожащий, он схватил стул и с облегчением обнаружил, что тот как раз подпирает дешевую ручку двери. Он облизал губы, попытался увлажнить пересохший рот. В кои-то веки колли позвали ночевать в спальню, еще несколько часов назад он бы на это ни за что не пошел.
У Фрэнка мелькнула мысль: заряженное ружье все еще стояло за кухонной дверью. Что ж, так им и надо, черт возьми, если они вдруг станут трогать его и прострелят себе башку!
Когда он разделся, то его ждало еще одно тревожное открытие, заставившее его уставиться на нижнюю часть Своего тела в совершенном изумлении. У него произошла эрекция, полная! Первый раз за целый год. И эта полуодетая сука, греющая свой красивый зад у плиты, тому причиной. Он взмолился, чтобы паром завтра пришел.
9
За пару дней двухкомнатный домик стал довольно уютным по стандартам восемнадцатого века. Зок поддерживал огонь, регулярно притаскивая куски дерева, прибитые к берегу - их там было достаточно после каждого отлива. Пока горела одна порция, другая сохла у печи. Он нарезал и привез на тележке траву и камыш, сделал из них мягкие тюфяки.
Мари настояла, что она с дочерьми займет неотделанную гостиную, будут там находиться ночью и днем, прогнав своего спутника в комнату рядом, которая на деле была зимним стойлом для скота.
Они высушили свою одежду в первый вечер у трескучего огня, студившись нагишом вокруг яркого пламени, чтобы согреться. В дальнейшем с одеждой будут трудности - когда она износится, ее нечем заменить. Может быть, подумала Мари, в теплую погоду они смогут ходить очень легко одетыми, возможно, обнаженными в середине лета, сохраняя теплую одежду для зимы.
Через день после их прибытия на остров Зок поймал кролика, изготовив для него ужасный капкан: огромный плоский камень, установленный на кроличьей тропке в высокой траве. Камень подпирала ветка, к которой Зок приделал веревку, сплетенную из камыша. Ничего не подозревающий зверек задевал за веревку, и тяжелый камень убивал его. Так добывалось свежее мясо. Зок пользовался этой же хитростью для ловли морских птиц, применяя тот же камень и ту же сплетенную из камыша веревку, а приманкой служили шкурка и кости кролика. Чайки слетались попировать падалью и были наказаны за свою жадность. У подножия холма росли земляные каштаны, их надо было выкапывать, и разные травы, известные только лодочнику; их можно было варить, получая превосходный напиток, или же тушить и есть вместо овощей, чтобы смягчить резкий привкус мяса чаек и ворон.
После жизни в замке Альвер их новое существование временами оказывалось даже приятным, расслабляющим, когда погода стояла теплая и сухая. Здесь они наслаждались тем, в чем им было отказано в замке - свободой. Они делали то, что хотели, не было лэрда, чтобы ругать их, требовать покорности от жены и дочерей, проклинать их за то, что они родились на свет женщинами. Только Идис была недовольна.
- Когда мы сможем вернуться домой, мама? - постоянно спрашивала она мрачно. - Мне здесь ужасно не нравится.
- Когда-нибудь, может быть, - Мари смотрела на море. Она боялась одного: что в один прекрасный день появится лодка, чтобы увезти их обратно на материк; это мог бы быть странный каприз ее мужа, которому стало не хватать объекта своей жестокости. Или же жертв для своих гнусных сатанинских обрядов. Но лодка не появлялась, и Идис становилась все мрачнее день ото дня. Она взяла в привычку сопровождать Зока.
- Идис, мне не нравится, что ты проводишь столько времени с Зоком, сказала ей как-то Мари, когда они вечером сидели у яркого огня, обгрызая косточки баклана. Лодочник, вероятно, спал в своей комнате, но она все же понизила голос - не стоит восстанавливать против себя слугу.
- Почему это? - девочка вызывающе вскинулась на мать, выплюнула кусочек хрящика и надулась.
