Александру Громов - Тайна утренней зари
— Зачем вы вызвали Летягина на комитет? — спросила Клава. — Расхваливать его за то, что он регулярно проводит комсомольские собрания и прижимает двоечников? А видели вы когда-нибудь его на танцах? Нет, он очень занят: выводит среднюю часов, пропущенных студентами на прошлой неделе в сравнении с предыдущими тремя неделями… Слышали вы, чтобы он запел? Играет ли он в мяч? Он знает наизусть правила двадцати видов спорта, а на спортивном поле появляется раз в месяц. Он декламирует. Но что за стихи? Об унылой осени, о разбитой любви и ушедших надеждах…
Секретарь комитета только руками развел:
— Когда же вы успели столько узнать о Летягине?
На что Клава ответила самым искренним тоном:
— О, не один день я изучаю Летягина!
Что хотела сказать этим Клава? Павел не узнал ни тогда, ни в последующие пять лет. Ему много раз представлялся случай спросить ее, но каждый раз, взвешивая все «за» и «против», он находил разумным отложить вопрос… И только возвращаясь домой после выпускного вечера, Павлу в первый раз пришло в голову, что это был, по-видимому, единственный ответ, которого он не добился за все пять лет учебы в университете.
— Разрешите и мне, в конце концов, познакомиться!
Хотя эти слова Геннадий произнес с нетерпением, его намерения на этот раз совершенно мирные. Голубые глаза, в которых Павел привык видеть зачастую колкую иронию, теперь глядели на него почти просительно.
— Ах! Опять эта ужасная спешка! Нет-нет, подобные вещи абсолютно невозможны! — Клава торопится ответить вместо Павла. Ее голос нарочито строг. — Сперва мы должны сделать серию расчетов, чтобы определить эту задачу с двумя неизвестными, а потом ваша гипотеза будет принята на обсуждение. Не так ли, Павлик? — девушка залилась смехом, и повернувшись к Геннадию, приветливо протянула ему руку. — Рада познакомиться. Думаю, что мне излишне представляться после того, как Павел Сергеевич сделал это во всеуслышание… А теперь, имея в виду окончание официальной церемонии, прошу показать мне ракету, на которой, надеюсь, будем попутчиками.
Переступив порог ангара, Клава невольно остановилась. Павел и Геннадий понимающе посмотрели друг на друга: действительно, величественная картина! Серебристый блеск корпуса ракеты напоминает загадочный и холодный блеск звезд. Рядом с гигантским кораблем люди кажутся совсем маленькими.
— Не так-то легко быть гидом столь любопытной туристки, — эти слова не раз готовы были сорваться с губ Геннадия. Но достаточно ему взглянуть на девушку, чтобы решить, что в данном случае молчание — золото… Действительно, ни один турист не обследовал бы с такой тщательностью ракету, как Клава: в каждом ее вопросе чувствуется жажда все узнать и понять. А потом, какому туристу с таким жаром и интересом описывали бы оба инженера все секции и аппараты межпланетного корабля?
С самого начала внимание Клавы привлекла необычная конструкция ракеты. За ее внешней оболочкой находятся четыре сферических тела, погруженных в маслянистую жидкость. Эти четыре шара, в которых будут находиться аппаратура и пассажирские кабины, должны сохранять во все время полета определенное равновесие. Они связаны с оболочкой целой системой карданов — эластичными пружинами и полосами. В кабине пилота Клава замечает небольшой диск, установленный на горизонтальной оси. Павел объясняет ей, что на основании одного из главных законов физики — закона сохранения момента количества движения — этот диск, вращаясь, заставляет ракету повернуться в обратную сторону. С помощью этого простого механизма, который заменяет целую систему стабилизаторов и аэродинамических рулей, «РИ-1» сможет поворачиваться под любым углом.
Клава вспомнила, как когда-то им объяснял учитель физики действие закона сохранения момента количества движения. Он велел ей встать на вращающийся стульчик и держать горизонтально над головой велосипедное колесо. Потом учитель закрутил колесо и тогда, к великому удивлению всего класса, стульчик вместе с Клавой завертелся в обратную сторону.
По окончании осмотра ракеты девушка ловко спустилась по приставленной к борту легонькой лесенке, улыбнувшись, обратилась к обоим инженерам:
— До сих пор, друзья, я вам верила на слово. Но знайте, что с завтрашнего дня я начну все сама проверять. Начнем, например, с этого, — Клавдия указала взглядом на серебристую оболочку космического корабля. — Первая моя забота — удостовериться, что эта оболочка действительно сможет оградить жизнь пассажиров ракеты от всякой опасности.
Геннадий уже готов ответить на это полусерьезное, полушутливое предупреждение, но Павел опережает его.
— Видишь, Клава, этот кусочек металла? — юноша вынимает из нагрудного кармана блестящий квадратик. — Сделай сколько угодно анализов и ты убедишься, что имеешь дело со сплавом, более легким, чем алюминий, и все же более прочным, чем сталь. Этот металл выдерживает свыше 2.000 градусов, отражает ультрафиолетовые и космические лучи. Вот из какого металла сделана оболочка ракеты. Ты удивляешься, почему я ношу в кармане этот квадратик? Чтобы он напоминал мне, что можем сделать мы, конструкторы моторов, если в нашем распоряжении будет подобный металл… За последний год срок действия моторов был продлен до десяти дней: это составляет более четверти продолжительности путешествия на Венеру. Хорошо, а остальные три четверти? В бюро исследований структуры материи при нашем институте получен чудесный сплав для оболочки. Неужели мы не смогли бы совместить охладительную систему с определенными свойствами нового материала для изготовления дюз? Материал, который сделал бы их в несколько раз прочнее?
Тут Павел спохватился — слишком уж много успел он наговорить Клаве в первый же день их встречи. Инженер досадливо махнул рукой и резко повернувшись, собрался было уйти. Но спокойный, твердый голос Клавы заставил его остановиться:
— Что думаешь сделать ты, Павел, для того, чтобы «РИ-1» была снабжена совершенным, по твоему мнению, мотором?
Летягин потупил взор. Но это продолжалось одно мгновение. В его устремленных на Клаву глазах зажглось пламя непреклонного решения.
— Я думаю сделать все возможное для того, чтобы бюро структурных анализов заинтересовалось сплавом для дюз. Начиная с завтрашнего дня, и даже, — Павел повернулся к Кузьмину, который слушал его, не произнося ни слова, — даже если это не придется по вкусу старшему конструктору.
15
Геннадий Кузьмин взволнованно шагал из угла в угол. Но Силантьев, склонившись над письменным столом, весь углубился в изучение результатов последнего опыта и, казалось, не обращал внимания на своего помощника, Старик хорошо знал, что в конце концов юноша не выдержит и сам все расскажет ему.
![Айзек Азимов - Роботы утренней зари [ Сборник]](/uploads/posts/books/59876/59876.jpg)
