Владимир Губарев - Гея: Альманах научной фантастики
Я увидел, что у бежавшего рядом со мной санитара — как еще можно было назвать этих людей? — из нагрудного кармана торчит блокнот. Не долго думая, я выдернул его, вырвал листок и вложил блокнот обратно. Остановился, сунул листок в щель кимпа и нажал на кнопку термопринтера. На бумаге бесшумно отпечатался набранный мною рецепт. Как раз в эту секунду санитары подбежали к микроавтобусу. Я догнал их и в последний миг успел сунуть листок одному из них. Носилки въехали внутрь, задняя дверь микроавтобуса захлопнулась, и машина, включив сирену, умчалась.
Я несколько секунд смотрел им вслед, а затем направился к полицейскому фургону, куда уже затолкали угонщиков. На летном поле и в здании аэровокзала начали разворачиваться работы по дегазации. Нам же предстоял путь в полицейское управление Фрипорта, где можно было снять маски и противогазы и побеседовать с веселыми молодыми людьми, чья увлекательная воздушная прогулка едва не обернулась мировой катастрофой.
Аллан Бетел и Дадли Олбури — так звали этих ребят. Точнее, так они представились. Оба — по их словам — уроженцы острова Большой Абако. Даже не самого острова, а цепочки маленьких островков, охватывающих кольцом Малую Багамскую банку. На Багамах они зовутся «киз» — от аравакского «каири» (остров) — и усеивают все пространство архипелага — от островов Бимини до группы Теркс и Кайкос. Я в свое время интересовался историей Багам, поэтому хорошо представлял себе людей, населяющих Большой Абако.
Киз, окаймляющие Большой Абако с северо-востока, носят забавные имена: Грин-Тертл — Зеленая Черепаха, Уэйл — Кит, Грейт-Гуана — Большая Ящерица, Мэн-О'Уор — Военный Корабль, Элбоу — Локоть. На них живет любопытная публика. В основном это потомки лоялистов, бежавших с континента после победы североамериканских штатов в Войне за независимость. Народ весьма консервативный, придерживающийся старых порядков. Здесь очень долго сохранялось рабовладение. Причем белые предпочитали жить на киз, а подневольную рабочую силу держали на «Большой земле», как тут издавна именовали Большой Абако.
Население киз делилось на враждующие кланы, между которыми то и дело происходили кровопролитные стычки. Типичным поводом для междоусобицы была кража рабов. Кланы сохранились и по сей день. На Военном Корабле живут Олбури, на Зеленой Черепахе — Сойеры и Лоу, на Локте — Малоуны и Бетелы. Судя по нынешней ситуации, Военный Корабль и Локоть больше не враждуют друг с другом. Если, конечно, Дадли Олбури — это действительно Олбури. А Аллан Бетел на самом деле Бетел.
Увы, я плохой Шерлок Холмс. К великому сожалению, сомнения не закрепились во мне. В полицейском управлении перед нами стояли два щуплых юнца, которые, казалось, всем своим видом подтверждали данные ими объяснения: студенты, учатся во Флориде, в университете Таллахасси, летным делом занимаются в авиационном клубе Марш-Харбора. На Аллане Бетеле была свободная куртка с нашивкой «инь-ян» на рукаве, одежда Дадли Олбури состояла из легкомысленной распашонки с рекламой жвачки «Трайдент» на спине и затертых джинсов.
И всему этому я, старый идиот, поверил!
VI
— С какой целью вы угнали самолет? — в пятый раз задал вопрос полицейский комиссар.
И в пятый раз студенты повторили, что хотели привлечь внимание к небрежному хранению химического оружия на авиационных базах, оставшихся без внимания КОМРАЗа, что они ни в коем случае не хотели распылять ядовитый бензилат ЕА4923 над побережьем Флориды…
— Как можно?! Нам такое и в голову не могло прийти! Кошмар!.. Что они хотели приземлиться в Уэст-Палм-Биче и сдать кассеты с отравляющим веществом администрации города.
— Но ведь вы не прорвались бы к аэродрому! — Комиссар уже кричал, и его можно было понять. — Зенитные комплексы сбили бы вас еще на подходе к побережью, и тогда выброс яда в воздух был бы неминуем.
— Мы не задумывались над этим, — твердил Дадли Олбури, пилотировавший самолет. — Надеялись пройти на малой высоте.
А его напарник и друг Аллан Бетел напирал на высокий политический и гражданский смысл их акции.
Поймите, на складах по всему земному шару лежат сотни тысяч, если не миллионы тонн взрывчатки и отравляющих веществ, которые никто пока не собирается дезактивировать. Говорят, мол, руки не доходят. Не верю! Кому-то важно, чтобы вся эта смертоносица оставалась в боевой готовности. А охрана зачастую поставлена настолько слабо, что подходи и бери — никто пальцем не шевельнет. Я все равно считаю, что мы поступили правильно. Теперь-то уж этими складами займутся наверняка!
— Господи, какие кретины! — Полицейский комиссар грохнул кулаком по столу. — Вы же запалили фитиль от этих складов, неужели непонятно?! А пилот истребителя, который может остаться дебилом навсегда? И нападение на эксперта КОМРАЗа? — Он выбросил руку в мою сторону. — А попытка взрыва кассеты?
— Мы оборонялись! — воскликнул Дадли Олбури. — Мы плохо соображали, что делаем.
— А помехи, наведенные из космоса, — тоже объясняются аффектом? — вставил я. — Вся наша электроника и связь вышли из строя. Мы ориентировались визуально и едва вас не потеряли.
— Какие еще помехи? — возмутился Аллан Бетел. Искренне, казалось, возмутился. — Ничего не знаем. Наши приборы работали нормально…
В общем мы топтались на месте часа два. А потом связались по радиотелефону с министерством национальной безопасности в Нассау, и начальник полицейского управления Фрипорта получил приказ: отправить угонщиков на вертолете под усиленной охраной в столицу.
Я был свободен в своих действиях, поэтому решил лететь тем же вертолетом, тем более что мое присутствие в Нассау в качестве свидетеля было крайне необходимо. Нам выделили хорошую машину — противолодочный вертолет ЕН-101 в транспортном варианте. И вечером мы вылетели на юг. Нас было тринадцать человек — четверка экипажа, два угонщика, я и шесть солдат британской морской пехоты в качестве охраны — бравые ребята, рослые, невозмутимые, тяжеловесные, словно вытесанные в какой-то каменоломне стратегического назначения. Лететь нам предстояло не больше часа.
Мы уже прошли над островами Берри и, обменявшись радиоприветствиями с диспетчером аэродрома на Чаб-Ки, взяли курс на Нью-Провиденс. Под нами лежал «Язык Океана». Вода отливала тяжелой синевой, на нее непостижимо — в нарушение всех законов цветовой гармонии — накладывалось золотое сияние солнца, неотвратимо скатывавшегося туда, где воды Гольфстрима, казалось, должны были подхватить его и унести на север. Справа виднелась пенная бахрома прибоя на рифах, ограждающих остров Андрос, — и бахрома эта тоже была подкрашена золотисто-розовым. Словом, редко мне доводилось видеть более красивое зрелище.
