Вольфганг Шрайер - Неоконченный сценарий
Бернсдорф спросил:
- О чем вы говорили во время последней встречи?
- Больше говорил он. В тот раз Кампано произвел на меня впечатление человека, абсолютно уверенного в успехе своего дела. Тогда им действительно многое удавалось. Агенты службы безопасности, особенно шпики, боялись герильерос как огня. С помощью простых ручных гранат они взорвали три военных самолета - в то время это была десятая часть всех ВВС. Тренируясь "на макете", как они это называли, готовились даже штурмовать Дворец конгресса. Верные своему принципу учиться не только по книгам, проводили учения в условиях, близких к реальным... Но этого своего намерения они не осуществили. Кампано сказал мне тогда: "Если мы хотим победить нашего общего врага, мы должны воспитать боеспособный авангард". Он чувствовал себя на высоте требований времени.
Доктор Роблес умолк. "Занятный человек, - подумал Бернсдорф. - Не боец, но из сочувствующих. А при определенных условиях может стать бойцом". С момента их первой встречи Бернсдорф испытывал к Роблесу полное доверие будучи, конечно, под впечатлением его открытого письма к президенту.
За Кабаньясом свернули с главного шоссе вправо, неподалеку от Сакапы их остановили.
- А тебя я знаю, - сказал сержант, которому Роблес предъявил документы. - Мы ведь с тобой встречались, а?
- Нас ждет синьор Вилан из американской экономической миссии, он в курсе дела.
- Ты разве не был в моей строительной колонне?
- Если вы позвоните в Сакапу, вам подтвердят, кто мы такие.
Сержант ушел с документами в руках. Чтобы не задохнуться в машине, все вышли.
- Похоже, места здесь не вполне безопасные, - сказал Фишер.
Роблес отмахнулся:
- Эти контрольные пункты остались с шестидесятых годов. Надо же чем-то занять жандармов.
- Пойду подгоню их. - Фишер, тяжело ступая, направился к полицейскому бараку.
Бернсдорф спросил:
- Вы этого человека знаете?
- Возможно, он знает меня. Я участвовал в строительстве дороги, в конце шестидесятых. Тогда мне было полезно исчезнуть из города.
Бернсдорф поморщился: что-то кольнуло в области диафрагмы. А Роблес спросил:
- А вы не подумали о том, что полиция может подставить вам ногу? Понсе заставили вернуть вам аппаратуру, а полицейские - люди обидчивые и злопамятные. Я бы на вашем месте ждал их ответного хода... Кто остальные исполнители ролей?
- Журналистка из "Ла Оры", она нам во многом помогла, дочь женщины, которую я знаю по Кубе; потом безработный по фамилии Торрес, похожий на молодого Кампано, и, наконец, индеец по имени Паис.
- Кто нанял двух последних?
- Фрау Раух.
- И что ей о них известно?
- Наверняка очень мало. С предложениями явилось человек десять, она выбрала наиболее подходящих...
Рубашка прилипла к телу Бернсдорфа: в эту богом забытую долину ветерок, как видно, не заглядывает.
- Вы полагаете, полиция подослала нам Торреса и Паиса?
- Кто знает. Такие попытки она делает часто, и любит подсылать двоих, чтобы сравнивать потом отчеты. Зачастую эти двое друг с другом не знакомы.
- Ну ладно. С кого начнем? - Бернсдорф ухмыльнулся. -.А начнем-ка с вас.
- Ко мне вас направил Зонтгеймер.
- Разве я могу быть уверен в Зонтгеймере?
- Вы читали мое открытое письмо.
- Оно четырехлетней давности. Вас уволили со службы, вы работали на строительстве шоссе; может быть, как арестант? Может быть, под угрозой пыток вы изменили своим убеждениям?
- Допустим, вы не хотите исключить из числа подозреваемых даже меня. Если следовать дедуктивно-логическому методу... И все-таки вы должны мне доверять. Другого выхода у вас нет, если мои подозрения не беспочвенны.
Вернулся Фишер. Рубаха расстегнута до пупа, штанина над протезом потемнела от пота.
- Они действительно созванивались, - сказал он. - Но не с экономической миссией, а с военной... Что вы так приуныли, господа? Вы чем-то обеспокоены?
Роблес сел за руль, включил мотор, а Бернсдорф сказал:
- Не исключено, полиция подложила тухлое яичко в наше гнездо. А когда это выяснится, разразится скандал.
- Нам только того и надо, скандалы тоже двигатель торговли!
Бернсдорфу вспомнилось предупреждение Виолы: она, как и Роблес, намекала на какие-то шаги полиции.
- Не нервничайте, - сказал Фишер. - У нас появились здесь влиятельные покровители. С человеком вроде Вилана портить отношения Понсе не станет. Или как там этого кока-кольного майора зовут?.. Не забывайте к тому же о Ридмюллере и Толедо!
Они проехали покрытый пылью щит с надписью САКАПА. Белые кубики домов, солнцепек. Да, их предупреждают вторично, а Фишеру все нипочем, кроме финансовой стороны вопроса. Продать фильм, да подороже, а там - трава не расти. Прет вперед, как бульдозер. Под Монте-Кассино в окопах сидел, золотой "Немецкий крест" получил - над такими солнце не заходит.
Они сидели на берегу озера. Поэтичный закат, тихий плеск волн, аромат душистых плодов из сада; вдали в зеленовато-синей дымке виднеется вулкан Сан-Педро, над лысоватой вершиной кратера розовое облачко.
Кремп осторожно завел разговор о том, как Ридмюллер попал в плен к герильерос.
- Охрана моя ничем помочь не сумела, ее разоружили. Я и не подумал сопротивляться. Опасно! Но что удивительно: в виде выкупа они потребовали от фирмы восстановить на работе всех уволенных горняков и принять столько новых, сколько мы собирались со временем взять. Откуда они об этом узнали?..
- В письме, которое вы написали руководству фирмы, есть такие слова: "Я верю, что герильерос сдержат свое честное слово". Вам этот текст продиктовали?
Днем, за обедом, Ридмюллер, хвастаясь своим героическим прошлым, показал им несколько документов. Об одном из них Кремп и говорил.
- Нет. Это мои собственные слова.
- А ведь обычно вы называете их бандитами.
- В моих глазах они бандиты и есть. - На лбу Ридмюллера появилась складка.
- Но вы верили, что они сдержат свое честное слово?
Глаза Ридмюллера остановились на Ундине.
- Когда один из них, может быть, ваш Кампано, сказал: "Мы даем вам честное слово гватемальских революционеров", - меня это убедило. Они вполне могли обращаться со мной куда хуже, ведь в их глазах я кровопийца, эксплуататор, но они и волоска на моей голове не тронули. Я много раз спорил с ними. Они объясняли мне, что с их точки зрения должно измениться в Гватемале: почти все! Я возражал, но они вели себя корректно.
- Мы хотим в своем фильме поставить вопрос: могут ли люди чести быть убийцами? А если нет, значит, герильерос - бойцы, солдаты на полях гражданской войны?
- Сами они в этом убеждены. И, признаюсь, временами у меня складывалось впечатление, что так оно и есть. Мне хотелось верить в их чувство чести, в их человечность, ведь от этого зависела моя жизнь. И я не ошибся... - Понизив голос, он обращался уже к одной Ундине. - Местность, где меня держали в плену, была окружена правительственными войсками. Наши судьбы странным образом переплелись: они в окружении, а я у них в плену. Под конец я даже желал им удачи... Одной из девушек я пожал руку и сказал: "Надеюсь, вы пробьетесь, амига".
