Павел Амнуэль - Маленький клоун с оранжевым носом
Интересно, у следователя есть жена и дети? Что за садистское предложение? В тюрьме Абу-Кабир располагался институт судебной экспертизы и производились вскрытия. Или, может, Учитель воображал, что, оказавшись в столь неприятном месте, Ира «расколется» и расскажет, как ударила мужа ножом?
– Но ты же не согласилась!
– Нет, – сказала Ира. – Наверно, надо было поехать. Но я не смогла. Анна Наумовна… И Игоря я не могу оставить…
– Тебе точно ничего не нужно?
– Точно, Мотя. Спасибо. Занимайся своими делами.
Своих дел у меня сегодня не было, но подготовиться к разговору с Ингой не помешало бы. И продумать вопросы для Шауля.
– Хорошо, – сказал я. – Если что, звони…
* * *«Апропо» – приятное местечко. Кофе здесь очень хороший и самый разный, а еще у них очень вкусная выпечка, и столики (совсем немного, десять или двенадцать, я не считал) отделены друг от друга перегородками, так что можно уединиться – или сделать вид, что уединился, потому что перегородки низкие, и все равно прекрасно слышно, о чем говорят соседи.
Об этом я и сказал Инге, когда мы заняли крайний столик у окна и заказали по чашечке черного.
– Не надо повышать голос, – сказала она, – и никто тебя не услышит. Даже я.
Это была ее обычная присказка – о том, что говорю я слишком тихо, и для того, чтобы меня расслышать, нужно надевать слуховой аппарат. До какой-то степени она, возможно, была права, но ни с кем, кроме Инги, у меня такой проблемы не возникало – даже следователь Учитель ни разу за время разговора (допроса?) не наклонился ко мне, не приставил ладонь к уху и не спросил: «А громче нельзя ли?».
– Хорошо, – сказал я, – не буду повышать. Ты слышала, что вчера вечером убили Алика?
Если сообщение и произвело на Ингу какое-то впечатление, внешне это никак не проявилось: она смотрела на меня все таким же изучающим взглядом, будто хотела понять, что изменилось во мне за те месяцы, что мы не виделись. В ней самой изменилось многое: во-первых, она сменила прическу, и вместо падавшей на плечи волны русых волос носила теперь на голове нечто вроде торта, а во-вторых, в ее походке (я обратил на это внимание, пока она шла к столику) появилась усталость, будто у человека, недавно вернувшегося из тяжелого похода и желавшего лишь одного – сесть, прислониться к чему-нибудь, закрыть глаза и ни о чем не думать.
– Да? – равнодушно сказала Инга, глядя не на меня, а на что-то, происходившее на улице за окном у меня за спиной. – Кто? Почему?
– Похоже, – заметил я, – тебя это совсем не взволновало.
– Меня? – удивилась Инга. – Знаешь, Мотя, если бы это произошло полгода назад, я бы жутко обрадовалась, такое у меня тогда было настроение, что я могла бы сама… А потом перегорело. Настолько, что сейчас мне все равно. Так почему его убили? Ограбление? Другой причины я просто не могу себе представить.
– Да? – Теперь настала моя очередь удивляться. – Ты же сама сказала, что готова была… Значит, могут быть и другие причины, кроме ограбления.
Инга посмотрела наконец мне в глаза, нахмурилась, но ответить не успела: официантка принесла кофе, улыбнулась, спросила, нужно ли что-нибудь еще, и перешла к соседнему столику.
– Значит, опять роман? – спросила Инга, размешивая ложечкой кофе, в который так и не положила сахар. – Опять безумие, опять обещания… Только у нее все-таки не выдержали нервы?..
– Не знаю, – сказал я. – Это я и хотел бы выяснить.
– То есть? – не поняла Инга.
Я надорвал два пакетика, высыпал сахар в чашку, аккуратно размешал, отпил глоток (отличный оказался кофе) и рассказал Инге во всех подробностях о том, что произошло вчера вечером в квартире Гринбергов. Пожалуй, я добился успеха: Инга слушала меня, как завороженная, особенно после того, как разобралась в ситуации – а разобралась она быстро, в отличие от Учителя, и причину моего к ней интереса поняла тотчас же.
– Ты думаешь, – сказала она, ни разу не прервав меня, пока я рассказывал, – что убили Алика одним из его ножей?
– Скорее всего, – кивнул я. – Никакого другого оружия с длинным и узким лезвием в квартире нет и никогда не было.
– Кто-то мог принести с собой… – начала Инга и сама себя оборвала.
– Нет, – сказала она после недолгого раздумья. – Если кто-то и мог ударить Алика, то скорее всего, как это говорят… в состоянии аффекта. Заранее обдумывать, приносить с собой нож… Вряд ли. Нет.
Я не стал рассказывать Инге историю взаимоотношений Алика и Миши, это было задолго до их знакомства и короткого, но бурного романа, Алик скорее всего не посвящал Ингу в детали.
– Вот именно, – сказал я. – На ножах, которые были в квартире, похоже, нет следов крови, а должны были быть, если…
– Это понятно, – быстро сказала она. – Ты уверен, что это не сделал кто-то из… Ты же сам сказал, что был на балконе, и когда вернулся…
Я покачал головой.
– Кто? – спросил я. – Анна Наумовна? Игорь? Разве что Ира – а Игорь с Анной Наумовной не хотят ее выдавать. Но за то время, что я отсутствовал, никто не успел бы протереть нож, спрятать его обратно в стол… Не говоря уж о том, что за это время должен был вспыхнуть скандал, дойти до верхней точки, когда теряешь всякое соображение… Чепуха. Да и не было у Иры вчера никакого повода…
Я намеренно сделал ударение на слове «вчера» и намеренно не закончил фразу. Инга меня поняла, избавив от лишних объяснений.
– Вчера повода не было, – сказала она, – а полгода назад…
– Вот именно, – кивнул я. – О том, что было полгода назад, я и хотел с тобой поговорить.
– Ты действительно уверен, что это…
– А есть другое объяснение? Следователь может думать, что ему угодно, и подозревать меня или Иру, или даже Анну Наумовну. Но правду он все равно не узнает. А я хочу знать.
– Я никогда не понимала этих ваших… как вы называете… эвереттизмов, – пожаловалась Инга. – Алик мне много раз пытался объяснить, но…
– Это не важно, – сказал я. – Понимаешь ты или нет, это ничего не меняет. На прошлой неделе он слышал, как два голоса – женский и мужской – выясняли отношения. Женский был твой, а мужской…
– Мужской – его собственный, – хмыкнула Инга.
– Нет, конечно. Он никогда не слышал сам себя, это мы установили давным-давно.
– Почему? Я вот себя слышу, когда говорю, верно?
– Инга, мы не знаем механизма склеек… Как бы то ни было, себя Алик не слышал ни разу. Во всяком случае, он был в этом совершенно уверен, да и по контексту пересказанных разговоров так получалось… Не важно. Так вот, ты, по его словам, говорила с кем-то о том, что не можешь без него жить, но имела в виду совсем не того, с кем говорила, а кого-то другого, потому что твой собеседник говорил, что тот, другой, тебя совершенно не стоит, и тебе нужно с ним порвать, тем более что он женат, и ваша связь все равно кончится, почему бы не сделать это сейчас, а ты отвечала, что это невозможно, что связь ваша кармическая, и кончиться она может только со смертью – твоей или его, и что ты…
