Виктор Милан - Джокертаунская комбинация
– Я потерялась, и мне было так страшно, – сказала она. – Я не могла найти дорогу к тебе.
Бренан поправил ее волосы и улыбнулся.
– Теперь все кончено, – сказал он. – Идем домой.
Дженифер оглянулась в изумлении и наконец обратила взгляд на Кьена, сидящего над осколками разбитого сейфа, словно сломанный человечек.
– А как насчет него? – спросила она.
Бренан чувствовал абсолютную безмятежность. Это удивило его. Вся злость и ненависть выгорели, возможно, от радости обретения Дженифер. Он размыслил минуту, не мог ли он как-то, неким невероятным образом достичь просветления, конечной цели дзен-буддизма на пути к полному самосознанию, затем отмел эту мысль как безосновательную. Едва ли он заслуживал просветления.
– Не знаю, – сказал он. – Может быть, нам стоит просто оставить его.
Впервые за все время Кьен поднял взгляд.
– Оставить меня? Здесь?
Взгляд Бренана был холоден.
– Почему нет?
Кьен вскочил и бросился на Бренана. Тот встретил его яростную атаку спокойно и отрешенно, он просто отпихнул его в сторону, и Кьен упал, тяжело дыша, наземь.
Бренан оглянулся.
– Кажется это не самое худшее место, – сказал он. – Ты заслуживаешь и похуже.
– Джунгли? – вскричал Кьен, дико оглядываясь вокруг. – Ты не знаешь, на что я пошел, чтобы сбежать отсюда! Не оставляй меня здесь!
Отчаяние в голосе Кьена было почти достаточным, чтоб пробудить в Бренане жалость. Почти. Но он мало что мог уже сделать. И он, и Дженифер начали постепенно исчезать, или эта странная вселенная, симулякр, построенный из кусочков воспоминаний Бренана, сцепленных цементом его психики, начала исчезать. Никогда нельзя знать наверняка.
Но они услышали крик Кьена:
– Не оставляйте меня здесь навсегда, – и он повторялся снова и снова, словно пронзительный плач, – навсегда, навсегда, навсегда… – будто осужденный, оспаривающий окончательный приговор.
Затем все стихло.
7
Бренан открыл глаза, энергично потер их, а потом встал и обеспокоенно склонился над Дженифер. Ее веки дрогнули, потом открылись, и она улыбнулась. Бренан не знал, плакать ему или смеяться. Он склонился и крепко обнял ее.
Только после этого он обернулся и оглядел комнату.
Отец Кальмар смотрел на них широко распахнутыми глазами.
Тело Кьена – тело Исчезника – лежало на полу, и слюна текла из уголка рта. Дверь в комнату внезапно распахнулась, и на пороге появились Рик и Мик, под мышкой Рик держал большую банку.
– О’кей, босс, – сказал Рик. – Вот и мы.
Они остановились, огляделись, посмотрели друг на друга и сказали в унисон:
– Ох.
– Нас надули, – добавил Мик. – С боссом что-то не так.
– Давай убираться отсюда, – сказал Мик. Они бросились вон из палаты и уронили стеклянную банку. Та разбилась.
Бренан бросился было догонять их, но замер, увидев Брута среди осколков. Карлик был весь в крови и измучен. Бренан бросился к нему и упал на колени. Он протянул руку, но не осмелился коснуться его. Он знал, что не сможет ничего сделать, чтобы залечить раны, нанесенные его другу.
Брут взглянул на него, едва в состоянии открыть опухшие, в синяках глаза.
– Простите, мне пришлось сказать им, где вы, босс, но кажется, это сработало.
– Сработало, – сказал Бренан тихо.
– Дженифер вернулась?
Бренан глянул туда, где Дженифер опускалась на колени рядом с ним.
– Ты все сделал правильно, Брут, – сказала она.
– Хорошо, – его крохотное тельце скрутило приступом кашля, и он откинулся на осколки стекла. – Это дьявольски неудобно, – сказал он, закрывая глаза.
Бренан вздохнул и сел на пятки. Дженифер взяла его за руку и опустила голову на плечо, пока Отец Кальмар крестился и быстро читал отходную.
– Ты отлично справился, – раздался голос, и Бренан поднял взгляд, чтобы увидеть След, стоящую над ним и Дженифер. – Доволен?
Бренан посмотрел на нее, прежде чем ответить. Она была юной девушкой – стройной, темноглазой, с высокими скулами и раскосыми глазами. Он не знал, кто она теперь, но потом вспомнил. Это была его мать, умершая, когда Бренан был еще совсем мал. Он не помнил ее, только нежные руки и тихие песни на испанском и на языке мескалеро[3].
Бренан почувствовал, что не испытывает благодарности. Он получил назад Дженифер. Но он смотрел вниз, на растерзанное тело Брута, и знал, что мир все так же полон неисчислимых страданий и несправедливости и, что бы он ни сделал, он не сможет изменить это.
След покачала головой.
– Тебе очень трудно угодить, – сказала она мягко.
– Думаю, да, – признал он. – Это ты надула джокеров, принесших сюда Брута?
– Это было просто, – сказала След. – Все, что я делаю, очень просто.
– Насколько ты присутствовала в том месте, – спросил Бренан, – и на сколько оно было реально?
– Ты так и не усвоил урок о реальности? – спросила След.
– Не знаю, – ответил Бренан. – Мне лишь хотелось бы, чтоб он не был таким трудным.
– Он настолько труден, насколько ты сделал его таким, – сказала След голосом его матери. – Иногда ничего невозможно сделать, чтоб он стал легче. Иногда возможно.
Дверь распахнулась, и в палату влетел доктор Тахион.
– Что происходит? – требовательно спросил он. – Люди видели, как отсюда выбежал странный джокер…
Он осмотрелся вокруг, искренне озадаченный.
– Что я пропустил?
Бренан посмотрел на него. Пришла пора сделать некоторые вещи проще. Он подошел к Тахиону и пожал ему руку.
– Конец одной эпохи, старый друг, и начало новой.
Стивен Лей
Искушение Иеронима Блоута
II
У меня есть сон.
На самом деле у меня их несколько. Полагаю, именно это выгодно отличает правителя-подростка от старого короля, верно? Они очень странные, мои сны: гораздо более бескомпромиссные и сюрреалистические, чем те, что посещали меня до того, как по мне ударил вирус дикой карты. Но после этого я полюбил художников, способных выворачивать реальность наизнанку и создавать свои собственные миры: Дали, Босх, Шагал.
Прошлой ночью я опять видел сон.
Дело было в административном здании (а где еще это могло случиться, а?). Но это старое место изменилось. Камень и кирпич обернулись стеклом. Это был прекрасный, хрустально-прозрачный дворец, из недр которого я вновь мог видеть мир. Солнечный свет падал на него и расплескивался радугой.
Я тоже изменился. Я был кем-то другим. Не Блоутом. Я стоял на своих ногах, и мое тело было восхитительным, мускулистым чудом. Келли, блистательная и манящая, как сказочная принцесса, стояла рядом. Ее мысли уже не источали жалость, но были полны любви и доверия ко мне. Вместе мы шли по дворцу, удивляясь его красоте.
