Яна Завацкая - Нить надежды
— Синь, отведи, пожалуйста, кибера в ремонтный отсек. Я закончу монтаж.
— Хорошо, Крни.
Я отправилась с кибером к ремонтникам. Крни остался вручную закреплять тяжелые платы — сплетение все равно нужно было закрыть.
Я заглядывала в ремотсек только мельком. И сейчас пробиралась мимо мигающих лампами пультов, мимо лязгающих сборочных линий, с любопытством приглядываясь к окружающему. Вскоре я наткнулась на первого ремонтника-беллари, с волосами цвета темного меда, в маске, он паял что-то внутри изолированного корпуса робота.
Беллари поднял маску, взглянул на меня, и мне показалось…
— Танг Втан!
— Да, — ответил он удивленно — а вы… а, вспомнил!
Он улыбнулся.
— Вы — Синь. Прибыли на базу вместе со мной.
— Танг, я вам кибера привела.
Танг обошел вокруг нашего страдальца, поводил индикатором.
— Что, с функциями беда?
— Только простейшие рефлексы, — пожаловалась я, — следования, ориентировочный…
— Да, дело серьезно, — Танг переключил питание кибера на сетевой источник, — если хотите, я посмотрю прямо сейчас. Вы посидите, это продлится с полчаса. Или можете потом прийти, его забрать.
— Я посижу, — я вскарабкалась на стоявший рядом дефектный пульт. В ангаре еще есть работа, но Крни закончит.
Танг занялся проверкой рефлексов. Одновременно он болтал со мной.
— Вы отлично говорите на беллари. Откуда?
— Когда я узнала, где буду работать, решила выучить язык. С помощью мнемоизлучателя это несложно.
— Редко видишь человека, с уважением относящегося к… другим народам.
— Мне просто интересно. То есть, — смутилась я, — конечно, и уважаю тоже… Но у вас очень красивый язык. Богатый. Мне кажется, у вас должна быть развита литература…
Танг отложил индикаторы и подошел ко мне.
— У нас есть великолепная литература, — сказал он негромко.
Тут выяснилось, что Танг как раз очень неплохо разбирается в белларской литературе. И может порекомендовать мне…
— Но давайте сначала закончим ремонт.
Танг быстро и умело устранил проблему, что-то перепрограммировав в психике кибера.
— Видите? Проблема в третьем каскаде, здесь спиральный ход замкнуло на циклический…
Я с умным видом кивнула. И решила сделать Тангу комплимент.
— Мне кажется, вы работаете на уровне инженера, а не техника…
— Я и есть инженер, но не кибертехник, а звездолетчик, — кивнул Танг. Я посмотрела на него с удивлением.
— Почему же вы не по специальности работаете?
Танг как-то весь потух, сжался, посмотрел на меня, словно размышляя, стоит ли говорить. Затем сказал.
— Я не хочу заниматься звездолетами. Да, сюда я завербовался… ради денег. Но хотя бы не корабли…
— Почему, Танг?
— Почему? — он помолчал, — а вы поинтересуйтесь когда-нибудь, куда летают ваши корабли. И зачем.
После работы я зашла к Тангу. Он сказал, что уже перекинул на мой адрес список книг, которые рекомендуются для первого ознакомления с великой белларской литературой. Мы начали болтать и довольно быстро перешли на «ты». Я чувствовала к Тангу что-то вроде сродства — как и я, он исполнял здесь работу примитивнее той, к которой был подготовлен. Как и я, он хоть и не был пилотом-специалистом, летать умел и мог бы (и наверное, хотел бы) поднять любую из наших машин в небо.
Кроме того, если уж честно, из всех людей на базе, включая даже Элдженета, этот беллари показался мне самым эрудированным, умным и интеллигентным. С ним было по-настоящему интересно. И что немаловажно, мое общение с ним он совершенно не рассматривал в качестве неких авансов и вообще не проявлял никаких личных мужских интересов в отношении меня. Он говорил со мной так же, как говорил бы, наверное, и с мужчиной. Впрочем, это было характерно и для Крни, и для всех беллари. Позже я поняла, что это связано с их семьями. Большинство беллари на базе оставили на земле семьи, а они — люди крайне порядочные по отношению к женам и детям. По их представлениям супружеская измена — что-то очень неприличное и недопустимое.
И все же с Крни мне было немного не по себе, он всегда держался очень вежливо и — как бы на расстоянии. На работе все прекрасно, но сойтись с ним поближе я не могла. С Тангом же получилось само собой — с ним можно было болтать обо всем на свете.
Он рассказал мне о своей семье. Оказывается, он женился в 22 года, у беллари приняты ранние браки. Его жене было 18, еще моложе, чем я сейчас. С тех пор у них родилось четверо детей, и вот сейчас жена ожидает пятого…
— Когда я вернусь, через месяц придет срок. Я и завербовался, чтобы заработать на ребенка…
Я вспомнила о политике Серетана и ляпнула.
— Я читала, что Серетан проводит у вас политику ограничения рождаемости. В смысле, что ваша бедность — от перенаселения, и чтобы ее обуздать…
Танг застонал.
— О Господи, Синь, ты же умная девушка, а повторяешь всякую чушь. Во всей Галактике люди стремятся к размножению… но это даже неважно. На самом Беллароне занят лишь один материк, и то не полностью. У нас исторически так сложилось — суровый климат, частые стихийные бедствия. Мы должны были рожать много детей, потому что и смертность была высокой. Наконец, серетанские войны, связанное с ними сокращение населения… Мы еще и сейчас не зализали демографические раны, а вы тут как тут — со своей политикой ограничения рождаемости!
— Но Танг, вот ты сам сказал: была высокая смертность. А если ее нет? Ведь логично, что тогда и рождаемость не должна быть высокой.
Танг энергично замотал головой.
— Должна, Синь! Должна, чтобы человечество росло во Вселенной! Чтобы осваивать новые земли. В Галактике места хватит… Пойми, вы рассуждаете так: лишние люди — лишние рты. Но люди — это не рты, это прежде всего руки! Чем больше людей, тем больше работников, строителей, ученых…
— Но, Танг! — попыталась я найти последний аргумент, — кому же хочется ехать куда-то в необжитые края, лететь в новую колонию… Не лучше ли рожать мало детей, зато всем жить в комфорте?
— Не только не лучше, а невозможно, — возразил Танг, — человечество живет в постоянной борьбе с природой. Перестань оно расти и развиваться — и природа задавит… Ну представь, что у тебя один ребенок, и он умер. Все. А теперь — что у тебя несколько детей, и умер только один из них. Мы знаем случаи гибели целых планет, но это гибла одна планета из многих, а не единственная…
Он помолчал.
— А еще ведь есть сагоны. Единственное, в чем люди превосходят их — в численности…
— И я уж не говорю о духовных последствиях, — добавил он наконец, — дети — и труд, развитие, борьба. Или же отсутствие детей — и сытый, ленивый комфорт…
