Александр Крафт - Полигон: простые желания
Пока он все это говорил, "первенец" крутанулся как волчок и ударил пяткой в живот. Теперь удар достиг цели, но Вадик даже не пошатнулся.
— Слабо. Что-то ты вяловат...
Договорить он не успел. Парень начал осыпать его градом могучих ударов, и я уже не мог рассмотреть за мелькающими руками и ногами, какие удары Вадик блокирует, а какие все-таки достигают цели.
— Десять секунд, — выдохнул он и, изобразив "колесо", откатился на три метра назад. Потом плавно, как в кино, сделал шаг навстречу и легко коснулся открытыми ладонями, сложенными вместе наподобие цветка, груди противника. Миг — он уже убрал руки и отразил еще несколько ударов. Но вот наш громила стал двигаться явно медленнее, потом стал шататься, пока не упал на спину без сознания.
— Ну ты даешь, прямо ниндзя. Ты, надеюсь, его не убил? поинтересовался я.
— Не должен был. Он мужик здоровый, а я бил вполсилы, — ответил зам, натягивая рубашку.
Суть ответа постепенно дошла до меня, и я с восторгом уставился на своего друга.
— Он придет в себя через тридцать-сорок минут, а единственные последствия удара — синяк на полгруди.
— А как это ты его? Научишь? — попросил я подхалимским тоном.
— Это так называемый "энергетический удар". А вот с "научить" не получится. Для этого нужно не только больше двадцати лет "у-шу" заниматься, но еще и их философию постичь. Пошли лучше перекусим, — ответил Вадик и направился к двери.
— А ты постиг? — уточнил я осторожно.
— Не во всем, да и то... это уже в прошлом, — отмахнулся он. — Тебя научи, ты потом тренироваться начнешь, а мне штат постоянно добирать н-е-е-е, не сделаю я такой глупости. Пошли жрать, а то скоро этот очухается, продолжать надо будет.
Для скорости мы воспользовались лифтом, и уже через несколько минут я бережно укладывал ветчину на тонкий ломоть хлеба, обильно намазанного "Виолой".
— А как мы их назовем? — спросил я Вадика, старательно пытаясь разговаривать с набитым ртом.
— Кого? — переспросил он, открывая банку с пивом. Последнее явно его интересовало больше, чем мои вопросы.
— Ну, этих твоих... охрану. Надо им придумать такое-то название, а то вон даже у властей есть "Беркут" и всякие там "Снежные королевы". Ты "Час Быка" Ефремова читал?
— Ну и?
— А там были такие специальные ребята, в чьи обязанности входило все видеть и, если надо, вмешиваться. Совсем как у нас. Так вот у них была эмблема — "глаз". Чем плохо? — предложил я, приканчивая третий бутерброд и одновременно пытаясь открыть одной рукой бутылку "пепси". Получалось плохо. Зам придержал бутылку, пока я "сворачивал ей голову". Теплое "пепси" после такой встряски нервно полезло мне на штаны. Я выругался, подскочил и стал отряхиваться.
— Глаз так глаз. Не в названии дело. Можно и задницу на рукав повесить. Мне все равно. Дело не в эмблеме, а в том, как к ней будут относиться сами бойцы, да и другие люди. Но ты, пожалуй, прав: какая-то эмблема нужна, отозвался Вадик. — Кончай мочить штанишки и пошли. Пора уже.
НОВЫЕ ЛЮДИ, НОВЫЕ ПЛАНЫ
— Я сегодня пойду в город, — сказал мне Вадик, доедая жареную в микроволновке курицу. Мы так и не приучились готовить. Микроволновая печь была для нас лучшим выходом из положения.
— В какой? — поинтересовался я. Вопрос был уместен, так как мы могли свободно "пойти" в любой город мира.
— Сначала в Тбилиси за поваром, а потом в Москву.
— А "престольная" зачем тебе сдалась? — удивился я, пытаясь вилкой разделать ананас.
— Ты секретаршу выбрал? — зам ответил вопросом на вопрос. — Да оставь ты в покое фрукт. Или пусть живет, или зарежь качественно. Издеваться-то зачем?
Скорее, ананас издевался надо мной — не ломался. Вилка втыкалась в него свободно, а выходила с трудом. Когда с усилием мне удавалось забрать столовый прибор назад, создавалось впечатление, что не я в него, а он в меня тыкал ручкой от вилки. Наконец я внял гласу разума и, отложив вилку, потянулся к кобуре.
— Эй-эй-эй! — выкрикнул Вадик, отводя мою руку в сторону и протягивая мне нож.
Я залюбовался на оружие. Нож был не складной и носился в небольших ножнах на поясе. Шестидюймовое лезвие в ширину имело лишь пол-дюйма и было заточено с обеих сторон. Весь нож напоминал ивовый лист, а лезвие гармонично дополняла рукоятка, покрытая по японскому обычаю плетенкой из тонкой кожи черного цвета.
— И откуда ты только такие вещи берешь? — спросил я с завистью.
— Китай, — произнес Вадик так, как будто на вопрос о скрипаче сказал: "Паганини".
— А это, слава Богу, не Китай, — я указал ему на свой костюм "Адидас".
— Мужичье, — скривился зам.— Я про настоящий Китай говорю. Его делал хороший мастер. Нож очень трудно затупить, а заточить можно только на особо твердых наждаках, да и то, изрядно повозившись. Пойдем, что ли?
— Ну его, этот патологический фрукт, — я встал.
— А почему — патологический?
— Так ананас же. Когда "мы — ее" — это нормально. Но вот когда "она нас"... патология.
Вадик рассмеялся и, сворачивая в коридор, ведущий на первую палубу, добавил:
— Значит, вот за чем я иду в Москву...
— За ананасами?
— За патологией, вернее, за извращением, — он уже откровенно издевался. — Спасибо, название подсказал.
— Я так и не понял, зачем ты куда-то идешь? Тебе извращений здесь мало?
— Мне хватит, а вот тебе, лесбияну, секретаршу подавай. Вот за ней и иду.
— Кому? — поперхнулся я и, остановившись, повернулся к Вадику. А он как ни в чем ни бывало пояснил:
— Мы набрали двенадцать таких красивых мужиков, а тебя на баб тянет. Да ты что? Это же старый анекдот.
— Иди ты в... Тбилиси. Или куда подальше. Достал, — рявкнул я сквозь смех.
Нужные координаты, спасибо Вадику, у меня лежали перед носом, так что я стал вгонять их в компьютер. Надо сказать, что я не удивился листику с цифрами и даже не поинтересовался, что это такое. Зам сам планировал, куда идти, и записывал точку выхода, а я работал простым оператором, не вдаваясь в подробности. Все эти оргвопросы мне уже порядком надоели. Я бы уже давно дал ему красный допуск, который и состоял в правах на вход-выход из резиденции. Но мое лицо еще хорошо помнило прикосновение пола, когда меня Вадик связывал при первой нашей встрече. Кроме того, я ему пообещал никому, включая его, не давать этой возможности, по словам самого Вадика, чтобы "не искушать". Так что приходилось работать лифтером.
Я не стал наблюдать за похождениями и переговорами зама. Гораздо веселее было добивать остатки армии Кейна. Главный "нод" сопротивлялся до последнего. Хотя что ему еще оставалось делать: сдаться по условиям игры он не мог. Почти вся территория была завоевана, когда раздался звонок. Я шарахнулся и, заглянув за компьютер, обнаружил будильник, на котором лежала записка: "Пора меня забирать".
