Марина Дяченко - Волчья сыть
Облака были такие же серые, как снег. И в облаках тоже были проталины, только вместо робкой зелени из них проглядывала синь, а из одной дыры, разъехавшейся прямо посреди неба, вдруг брызнуло солнце.
Дым зажмурился.
«Вот так, Хозяин. Паси свои стада, стриги, собирай шерсть; через несколько поколений ты вполне можешь отправить их на бойню, они нисколько не огорчатся. Они пойдут покорно, чередой, как ходили всегда, и только за мгновение до смерти позволят себе испугаться. Нет!» — Дым тряхнул головой, отгоняя лишние мысли. — «Стадо обязано пастись? Под взглядом пастуха либо под взглядом волка? А это вы видели?»
И Дым, рассмеявшись, как подросток, показал серо-синему небу широкий непристойный жест. Небо не смутилось.
«Может, мы и скоты», — думал Дым, по щиколотку проваливаясь в талую воду. — «Может быть… Но нашу судьбу не тебе решать, Хозяин. И не волкам. Я понимаю, что тебе плевать на эти мои рассуждения, ты даже никогда о них не узнаешь. Я надеюсь только, что ты удивишься, узнав о возрождении цивилизации. Нашей цивилизации, потому что она возродится, Хозяин, ого, еще как…»
Дым прищурился; показалось ему или нет, что на близком и лысом, не прикрытом травой горизонте показались серые тени? Даже если сейчас показалось — волчий запах все ближе. Ветер северный, и Дым идет на север… Он остановился. Перевел дух; все-таки он отвык от долгих прогулок, от быстрого шага. Все-таки он постарел, как-то сразу, рывком, это тем более удивительно, что еще несколько месяцев назад ему приходило в голову ухаживать за девушкой. Сердце колотилось так, что прыгала грудь.
— Идите сюда, — сказал Дым. Набрал побольше воздуха и крикнул так громко, как только мог: — Эй, вы! Сюда!
Тишина. Шум ветра в ушах, да еще стук сердца.
— Эгей! Все сюда!
От напряжения перед глазами поплыли хвостатые искорки. Дым снова перевел дыхание. Опустился прямо на снег. Сердце колотилось, разнося по крови изобретение Люка. Его дипломную работу — трижды очищенный, недоступный самому тонкому чутью препарат.
С каждой секундой кровь Дыма все больше превращалась в смертоносный коктейль. Сытые волки, ничего не подозревая, вернутся в свои логова и принесут смерть с собой; уже через три дня появятся первые трупы. Болезнь пройдет по степи, невидимым пожаром ворвется в леса, и только те из серых зверей, кто завтра же кинется бежать со всех ног, — только те, возможно, сумеют спастись. Если они догадаются.
Проклятие стада на голову волка. Вот что это такое; проклятие смирных и мягких, не сумевших защитить себя ни самострелом, ни факелом.
— Так будет, — сказал Дым. Потому что он мог только верить. Верить дипломной работе Люка, верить тому, что Арти-Полевой не украл свое гениальное изобретение, ведь тот, кто расписывает стены дома цветами, способен и на собственную идею. И верить, что Лана и Люк останутся вместе. Не деталями простого механизма под названием «продолжение рода», не случайными знакомыми, не просто бредущими бок о бок…
Он прищурился. С пологого холма навстречу ему неслись… Он разглядел их сразу — и в мельчайших подробностях. Казалось, под брюхом самого крупного волка Дым мог бы пройти, не пригибаясь. Ноги, из-под которых взлетали лохмотья талого снега, похожи были на покрытые шерстью колонны. Смерть на смерть. Смерть неслась на Дыма, не подозревая, как близок ее собственный конец.
В последний момент он все-таки побежал — животный ужас взял свое. Он бежал, проваливаясь и спотыкаясь, и ему казалось, что он уходит. Что он все еще продолжает бежать.
