Дмитрий Скирюк - Парк Пермского периода
— Одни перловицы! — кричал я. — Ни одной беззубки! Разве так бывает?
— Ну и чего? Может быть, они вообще тут не водятся, беззумки эти…
— Как не водятся! Как это не водятся! — Я нырял по пояс в воду, ощупью нашаривал на дне какие-то ракушки, раскрывал их и показывал. — Смотри: беззубка! А эта… О! Опять беззубка! Беззубка ведь?
— Беззубка, — пьяно соглашался Баев (или Боев).
— А где тогда ракушки? Ракушки где? А?
Вдоль по поверхности воды туда-сюда шныряли стерляди, козыряли белым брюхом и харчили насекомых. Нижним ртом. Впрочем, в этом я уже не очень был уверен. Мы прокутили в дым всю ночь и половину утра, а с восходом солнца завалились спать, причем Баев и Боев — к нам в палатку, а я и Кабан почему-то — в «уазик» к Степанычу. В «уазике» у них был газовый баллон и плита, которую зажигали на ночь для тепла. Помню, мы забрались туда и долго хлопали себя по карманам в поисках спичек. Вчера весь день царила такая жара, что у Кабанчика взорвалась его одноразовая зажигалка, по недосмотру оставленная в палатке; красные кусочки плексигласа разлетелись в ней по всем углам. Он прикуривал теперь от кировских спичек с желтой этикеткой, купленных в ларьке. Спички были странные, с огромными головками, они секунд пять шипели и искрили, перед тем как загореться, а потом взрывались, как пиропатрон.
— Не спички, а какое-то КЦ! — всякий раз возмущался Кабанчик.
Но к середине ночи кончились и они. Сереге это надоело, он выудил из кармана никелированную бензиновую «Зиппо», некоторое время с удивлением на нее смотрел, потом пожал плечами, с характерным звуком щелкнул крышечкой, поджег газ и повалился на матрацы. Я последовал его примеру.
Наутро мой многострадальный организм, прочищенный казанским алкоголем, отказался просыпаться наотрез. Болело все. Я кое-как пришел в себя, продрал глаза, на четвереньках выбрался из недр «уазика» и поплелся к реке. День обещал быть солнечным и ясным, а пока серело утро, было холодно и сыро, по кустам и отмелям скользил туман. Часы показывали шесть — почему-то я всегда после пьяного загула просыпаюсь рано.
Кабанчик, как ни странно, был уже на ногах, сидел на берегу, задумчиво смотрел перед собой в одну точку, черпал кружкой из реки и мелкими глотками пил сырую воду.
— Отравишься, — хрипло напророчил я. — В этой воде какой только дряни не плавает. Подхватишь дизентерию, а мне отвечать.
Кабанчик только отмахнулся:
— Бактерии в спирту не живут…
— Не бактерии, а амебы. За пивом бы снырял, если совсем невмоготу.
— Ну ты оптимист, — усмехнулся он. — Думаешь, пиво еще осталось?
— А разве нет?
Кабан посмотрел на меня как-то странно.
— Ты что, правда ничего не помнишь?
— Нет, а что?
— Ну ты даешь! Вчера же сам последнюю бутылку выловил. Еще ругался, что, мол, мало взяли.
Ответить мне на это было нечего; Я почесал в затылке и поплелся раздувать костер.
Где-то в глубине палатки затрезвонил сотовый. Под трель мобильника наружу выполз Баев, облаченный в красный пиджак и синие семейные трусы, достал трубку, нажал на отзыв, раздраженно крикнул: «Да!» — сосредоточенно прослушал все, что ему сказали, буркнул: «Понял», растолкал своего компаньона, вытащил из палатки брюки и, прыгая на одной ноге, принялся одеваться.
— Утро доброе, — поздоровался я.
— А, это вы. — Он наконец-то нас заметил. — Ладно, ребята, посидели и будет. Спасибо за компанию. Хорошего понемножку. Сами понимаете — дела, дела… Водку будете?
— С утра? — опешил Кабан и покосился на распечатанный картонный ящик.
— Да нет. Мы уезжаем сейчас, не везти же ее обратно… Да вставай же, эй! — Он раздраженно пнул ногой палатку. Внутри заворочались, полог откинулся и наружу выглянула щучья морда Боева. — Буди Степаныча. Давай-давай, поехали; Митяй звонил, там сделка обрывается, через три часа нас ждут.
В пятнадцать минут все трое собрались, покидали вещи в багажник, опустошили и загрузили обратно мангал, сдернули в тарелку с шампуров холодные остатки шашлыков, пожали нам протянутые руки и уехали так же неожиданно и быстро, как вчера появились. А мы, оторопелые, остались на поляне. Вчерашняя ночь казалась сном, приятным, но с плохим концом.
Кабанчик посмотрел на меня, я — на Кабанчика.
— Что будем делать? — спросил меня Серега. Вопрос на самом деле был чисто риторическим. Что делать двоим мужикам со вторника до пятницы, когда у них пол-ящика водки, котелок вчерашних шашлыков, буханка хлеба, прорва времени и ноль копеек денег?
— Ты не одинок, Кабан, в своем стремлении нажраться, — торжественно признался я. — Только давай чуть попозже, ладно? Хоть лагерь приведем в порядок… сети соберем…
— Ну давай хоть по маленькой! Трубы же горят… Разлили. Выпили. Заели шашлыками. Кабанчик крякнул одобрительно, залез в боковой карман куртки, достал расческу и стал причесываться, очевидно, рассудив, что приведение в порядок лагеря надо начинать с себя. Затем извлек на свет пачку «Примы», измятую как портянка, отыскал не сломанную сигарету и долго чиркал спичками, громко чертыхаясь всякий раз, когда творение кировчан шипело и плевалось, прежде чем зажечься и погаснуть.
— Возьми зажигалку, — посоветовал я.
— Издеваешься?
— И не думал. Ты забыл? Вчера же сам плиту в машине «Зиппой» поджигал.
— Плиту? В машине? Я? — Кабанчик недоверчиво уставился на меня, потом на злосчастный коробок. — Ты чего плетешь! Откуда у меня «Зиппо»? Она две моих месячных зарплаты стоит.
Теперь рассердился уже я.
— Не знаю, сколько месячных она стоит, — процедил я сквозь зубы, — но я сам вчера видел. Посмотри в кармане.
Тут очередная спичка вдруг зажглась, чем Кабанчик поспешил воспользоваться, а в голове у меня родилась и теперь тыкалась носом в поисках выхода одна странная мысль.
Куртка на Кабанчике была, как я уже упоминал, коротенькой «косухой» рокера, карманы у нее были — только-только чтоб ладоням поместиться. Между тем вчера (я видел сам) Кабанчик запихал в один из них булыжник с островка, а после доставал оттуда — раз за разом — то складной стакан, то нож, то зажигалку, а сейчас вот выволок расческу. Расческа была большая, массажная, с ручкой. После прошлогодней истории с бабушками я уже ничему не удивлялся, но сейчас спина у меня начала холодеть.
— Кабан, — позвал я с интонациями озадаченного Горлума.
— А? — встрепенулся тот.
— Что у тебя в карманах?!
— В карманах? Я не знаю. Что там может быть? Бечевка или пусто. А чего?
— Ты камень подобрал вчера. Куда положил?
— Вот сюда… — Серега сунул руку в тот карман, куда чуть раньше положил расческу, нашарил что-то там внутри, переменился в лице и вытащил наружу… зажигалку. Ту самую. «Зиппо».
