Роджер Желязны - Творец сновидений
— Кое-кто утверждает, что вы в действительности не лечите неврозы, а угождаете им — удовлетворяете пациентов, давая им маленькие миры, в которых их собственные неврозы свободны от реальности, миры, где они командуют, как помощники Бога.
— Не тот случай, — возразил Рэндер. — То, что случается в этих маленьких мирах, не обязательно приятно пациенту. И он почти ничем не командует: командует Конструктор, или, как вы сказали, Бог. Это познавательный опыт. Вы познаете радость и познаете боль. В основном, в этих случаях больше боли. — Он закурил и получил вторую порцию пунша. Так что я не считаю эту критику ценной, — закончил он.
— А она широко распространена.
Рэндер пожал плечами. Он прослушал рождественский гимн и встал.
— Большое спасибо, Хайдл, — сказал он, — но мне пора.
— Что вы торопитесь? — удивился Хайдл. — Оставайтесь подольше.
— Рад бы, но у меня наверху люди.
— Да? Много?
— Двое.
— Давайте их сюда. Я тут устроил буфет, и всего более, чем достаточно. Мы их накормим и напоим.
— Идет, — согласился Рэндер.
— Ну и прекрасно. Почему бы вам не позвонить им отсюда?
Рэндер так и сделал.
— Лодыжка Пита в порядке, — сообщил он.
— Замечательно. А как насчет моего манто? — спросила Джилл.
— Забудь о нем пока. Я займусь им позднее.
— Я попробовала теплой водой, но оно все еще розоватое…
— Положи его обратно в коробку и больше не морочь мне голову! Я же сказал, что займусь им.
— Ладно, ладно. Мы через минуту спустимся. Винни принесла подарок для Питера и кое-что для тебя. Она собирается к сестре, но сказала, что не спешит.
— Прекрасно. Тащи ее вниз. Она знает Хайдла.
— Отлично. — Она выключила связь.
***
Канун Рождества.
В противоположность Новому Году.
Это скорее личное время, чем общественное; время сосредоточиться на себе и на семье, а не на обществе; это время многих вещей: время получать и время терять; время хранить и время выбрасывать; время сеять и время пожинать посеянное…
***
Они ели в буфете. Большинство пило горячий глинтвейн с корицей и гвоздикой, фруктовый коктейль и пахнущий имбирем пунш. Разговаривали об искусственных легких, о компьютерной диагностике, о бесценных свойствах пенициллина. Питер сидел, сложив руки на коленях, слушал и наблюдал. Его костыли лежали рядом. Комната была полна музыки.
Джилл тоже сидела и слушала.
Когда говорил Рэндер, слушали все. Винни улыбалась, взяв еще стаканчик. Рэндер говорил как директор, с иезуитской логикой. Ее босс человек известный. А кто знает Минтона? Только другие врачи. Конструкторы знамениты, а она секретарша Конструктора. О Конструкторах знает всякий.
Подумаешь — быть специалистом по сердцу или костям, или по внутренним болезням! А ее босс был ее мерилом славы. Девушки вечно спрашивали ее о нем, о его магической машине…
"Электронные Свенгали" — так называл их «Тайм», и Рэндеру там было отведено три столбца — на два больше, чем другим (не считая Бэртльметра, конечно).
Музыка плавно перешла в легкую классическую. Винни почувствовала ностальгию, ей вновь хотелось танцевать, как она танцевала в далекие времена. Время года, компания, вкупе с музыкой, пуншем и декорациями заставили ее ноги медленно пританцовывать, а мозг — вспоминать свет, сцену, полную света и движения, и себя. Она прислушалась к разговору.
— …если вы можете передавать и воспринимать их, значит, можете и записывать? — спрашивал Минтон.
— Да, — ответил Рэндер.
— Я вот что подумал: почему у нас так мало пишут об этих чудесных вещах?
— Лет через пять-десять, а, может, и раньше — напишут. Но сейчас использование прямой записи ограничено — только для квалифицированного персонала.
— Почему?
— Видите ли… — Рэндер сделал паузу, чтобы закурить, — …если быть полностью откровенным, то вся эта область держится под контролем, пока мы не узнаем о ней побольше. Если это дело широко обнародовать, его могут использовать в коммерческих целях… и, возможно, с катастрофическими последствиями.
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, что мог бы взять вполне стабильную личность и построить в ее мозгу любой вид сна, какой вы могли бы назвать, и множество таких, что вы назвать не сможете — сон с градацией от насилия и секса до садизма и извращений, сон о заговоре с полным участием в истории или сон, ограниченный одним безумием, сон о немедленном выполнении любого желания.
Я даже мог бы ввести визуальное искусство, от экспрессионизма до сюрреализма, если хотите. Сон о насилии в кубистической постановке нравится? Прекрасно. Можете стать лошадью Герники. Я мог бы записать все это и проиграть вам или кому угодно множество раз.
— Вы Бог!
— Да, Бог. Я мог бы сделать Богом и вас тоже, если бы вы захотели, мог бы сделать Создателем и оставить вас на полные семь дней. Я управляю чувством времени, внутренними часами и могу растянуть реальную минуту в субъективные часы.
— Рано или поздно такие вещи произойдут, не так ли?
— Да.
— И каковы будут результаты?
— Никто не знает.
— Босс, — тихо сказала Винни, — вы могли бы снова вернуть к жизни воспоминания? Могли бы воскресить что-то из прошлого и дать ему жизнь в мозгу человека, и чтобы все это было как бы реальным?
Рэндер прикусил губу и как-то странно поглядел на нее.
— Да, — сказал он после долгой паузы, — но это не было бы добрым делом. Это поощряло бы жизнь в прошлом, которое уже не существует. Это нанесло бы ущерб умственному здоровью. Это регресс, атавизм, невротический уход в прошлое.
Комната наполнилась звуками "Лебединого озера".
— И все-таки, — сказала Винни, — я хотела бы снова стать лебедем.
Она медленно встала и сделала несколько неуклюжих па — отяжелевший, подвыпивший лебедь в красновато-коричневой одежде. Затем она покраснела и поспешно села, но тут же рассмеялась, и все засмеялись вместе с ней.
— А куда бы вы хотели вернуться? — спросил Минтон Хайдла.
Маленький доктор улыбнулся.
— В один летний уик-энд моего третьего года в медицинской школе, сказал он. — Да, я истрепал бы эту ленту за неделю. А как насчет тебя, сынок? спросил он Питера.
— Я слишком мал, чтобы иметь какие-то хорошие воспоминания, — ответил Пит. — А вы, Джилл?
— Не знаю… Я думаю, я хотела бы снова стать маленькой девочкой, и чтобы папа — я имею в виду моего отца — читал мне воскресными зимними вечерами… Она взглянула на Рэндера. — А ты, Чарли? Если бы ты не был в данный момент профессионалом, в каком времени ты хотел бы быть?
— В этом самом, — с улыбкой ответил он. — Я счастлив как раз там, где я есть, в настоящем, которому принадлежу.
