Уилбур Смит - Золотая шахта
- Позвольте обратить ваше внимание на его правую руку во время этого хода, - прошептал хозяин, и все взгляды устремились вниз.
Правая рука Манфреда лежала открыто рядом с фишками, но как только перед ним положили карты, пальцы его сжались.
- Карте. - Он беззвучно произнес это слово, рука его сжалась в кулак, напряжение было так велико, что кулак дрожал. Но лицо по-прежнему оставалось нейтральным.
Крупье разбросал карты.
- Семь! - произнес номер крупье. Он посмотрел карты Манфреда и сгреб его ставку. Рука Манфреда раскрылась и лежала неподвижная, мягкая, безволосая, как мертвая рыба, на зеленом сукне.
- Предоставим его его удовольствиям, - предложил хозяин и задернул занавес. Все вернулись к стульям, чувствуя себя подавленными.
- Боже, - прошептал один из гостей. - Отвратительно! Я чувствовал, будто подглядываю за чем-то вроде полового сношшения.
Хозяин быстро взглянул на него, удивленный его проницательностью.
- В сущности именно это вы и наблюдали, - сказал он. - Простите мой лекторский тон, но я кое-что знаю об этом человеке. Аналитический отчет одного из наших ведущих психоаналитиков обошелся мне в четыреста рандов.
Хозяин замолк, убеждаясь, что его внимательно слушают.
- Причины неясны, вероятно, они кроются в событии или ряде событий, когда доктор Стайнер сиротой бродил по дымящимся развалинам разрушенной войной Европы. - Хозяин кашлянул, не одобряя собственного ораторствования. - Короче. Сейчас я вам сообщу результаты. Коэффициент интеллекта доктора Манфреда Курта Стайнера 158, близок к гениальности. Он не курит и не пьет. У него нет хобби, он не занимается спортом, он никогда не общается с женщинами, кроме своей жены, и есть определенные сомнения насчет того, как часто она пользуется его вниманием. - Хозяин пригубил напиток, сознавая, что его слушают с глубоким интересом. - Механически, если можно употребить этот термин, доктор Стайнер не импотент, он не ограничен в своих мужских способностях. Однако он находит отвратительными все телесные контакты и особенно выделения, возникающие при таких контактах. Для возбуждения ему необходим карточный стол. Он может перенести короткий контакт с лицом противоположного пола, но ему нужно не это.
Все слушали молча.
- Говоря точнее, он принужден играть. И обязательно проигрывать.
Все недоверчиво зашевелились.
- Вы хотите сказать, что он старается проиграть? - недоверчиво спросил Роьерт.
- Нет. - Хозяин покачал головой. - Не на сознательном уровне. Он верит, что старается выиграть, но играет с таким риском, что с его великолепным умом должен понять, что это самоубийство. У него глубочайшая подсознательная потребность проигрывать, быть униженным. Форма мазохизма.
Хозяин раскрыл черную кожаную записную книжку и сверился с ее содержимым.
- За период с 1958 по 1963 доктор Стайнер за этим столом проиграл всего 227 000 рандов. В 1964 он договорился со своим единственным кредитором об освобождении от долга вместе с накопившимися процентами.
Все напряженно думали, стараясь сообразить, о какой сделке может идти речь. Роберт достиг правильного заключения первым. В 1964 их хозяин продал ЦОР свою долю активов компании по добыче меди по невероятно высокой цене. Непосредственно перед этим доктор Стайнер возглавил финансовый отдел ЦОР.
- "Медная "Северный Маун", - восхищенно сказал Роберт. Вот как он это проделал, хитрый старый лис! Заставил Стайнера купить акции по далеко превосходящей рыночную цене.
Хозяин слегка улыбнулся, не подтверждая, но и не отрицая.
- С 1964 и по настоящий день доктор Стайнер продолжает покровительствовать этому заведению. Его проигрыш за это время... - он снова сверился с записями, делая вид, что сам удивляется сумме, - составил свыше 300 000 рандов.
Все вздохнули и беспокойно задвигались. Даже для этих людей огромная сумма.
- Я думаю, мы можем рассчитывать на него. - Хозяин захлопнул книжку и улыбнулся.
27
Тереза лежала в темноте. Ночь теплая, тишину нарушало только кваканье лягушек возле рыбного пруда. В окно падал лунный свет, создавая причудливый теневые картины от ветвей на стене спальни.
Тереза отбросила единственную простыню и спустила ноги с кровати. Она не может спать, слишком жарко, ночная рубашка сминается под мышками. В неожиданном порыве она через голову сбросила рубашку, швырнула ее в открытую дверь своей гардеробной и, нагая, прошла на широкую веранду. На лунный свет, на прохладные плиты, и теплый ночной воздух, как руками, гладил ее кожу.
Она почувствовала себя смелой и озорной, ей хотелось бежать по газонам, пусть кто-нибудь попробует ее поймать. Она тихонько хихикнула. Так непохоже на представление Манфреда о поведении хорошей немецкой домохозяйки.
- Он был бы в ярости, - прошептала она со злой радостью и тут же услышала мотор автомашины.
Она застыла от ужаса, лучи фар на мгновение осветили деревья, машина шла по подъездной дороге, Тереза стремительно бросилась назад в спальню; в панике она опустилась на колени, поискала ощупью рубашку, нашла ее и побежала к постели, надевая рубашку через голову.
Лежа в темноте, она слышала, как хлопнула дверца машины. Тишина, потом сьало слышно, как он подходит к ее двери. Его каблуки стучали по желтому деревянному полу, он почти бежал. Тереза знала эти симптомы, позднее возвращение, сдерживаемая торопливость, она неподвижно лежала в постели и ждала.
Медленно проходили минуты, затем беззвучно раскрылась дверь, ведущая в помещения Манфреда.
- Манфред, это ты? - Она села и протянула руку, чтобы включить лампу у кровати.
- Не зажигай свет. - Он говорил задыхаясь, слова произносил невнятно, будто много выпил, но никакого запаха алкоголя не чувствовалось, когда он наклонился и поцеловал ее. Губы его были сухими и тесно сжатыми, он снял пижаму.
Две с половиной минуты спустя он встал с постели, повернувшись спиной к Терезе, и снова надел пижаму.
- Минутку, Тереза. - Теперь он говорил обычным голосом. Прошел в свои помещения, и несколько секунд спустя она услышала шум воды в душе.
Она лежала на спине, впившись ногтями в ладони рук. Тело ее дрожало в смеси отвращения и желания, контакт был таким быстрым, она только-только возбудилась и теперь чувствовала, что ее использовали и испоганили. Она знала, что остаток ночи пройдет бесконечно медленно, напряжение в ней будет возрастать, угрызения совести и жалость к себе будут сменяться яростью и дикими эротическими фантазиями.
- Будь он проклят! - про себя крикнула она. - Будь он проклят! Будь он проклят!
Шум душа прекратился, Манфред вернулся в ее комнату. От него пахло одеколоном 4711, он осторожно сел на край ее постели.
