Клиффорд Саймак - Миры Клиффорда Саймака. Книга 1
У него была совсем другая жизнь, думал Саттон, и в ней наверняка были свои прелести. Джон Г. Саттон жил ближе к Земле, потому что у него кроме Земли ничего не было. Он понятия не имел ни о какой инопланетной психологии, и Земля в его время была всего лишь местом для жизни, а не центром управления, где никто уже не выращивает полезных растений и не производит полезных вещей. Он мог выбрать себе любую профессию и не страдал от этой треклятой обреченности — трудиться только в органах управления, на благо экспансии Галактической Империи.
И до него, и после него были другие Саттоны. Цепь жизни тянется от одного поколения к другому, и все звенья похожи, как две капли воды, и вдруг какое-то из них по странной случайности привлекает внимание. Нераспечатанное письмо именно такая случайность.
В дверь постучали. Саттон сунул письмо во внутренний карман куртки и крикнул:
— Войдите! Вошел Геркаймер.
— Доброе утро, сэр, — сказал он тихо и опустил глаза.
Саттон с нескрываемым интересом смотрел на него.
— Что вам угодно, Геркаймер? — спросил он.
— Я пришел, сэр, потому что по закону теперь принадлежу вам. Вам отходит третья часть имущества Бентона, в том числе и я.
— Третья часть? Это еще что за новости? Ах, да… Был такой закон. Победивший на дуэли наследует третью часть собственности побежденного. А он-то и забыл.
— Не прогоняйте меня, сэр, — взмолился Геркаймер. — Со мной вам будет легко, честное слово! Я очень способный и трудолюбивый. Готовлю хорошо, шить умею, могу выполнять любые поручения, могу читать и писать.
— А предавать?
— О, нет, нет, никогда!
— Это почему же?
— Потому, что вы — мой хозяин.
— Ну, ладно, оставайся, — без особого энтузиазма сказал Саттон.
Геркаймер воодушевленно продолжал:
— А кроме меня, сэр, есть кое-что еще. Еще вы получаете в полное распоряжение астероид — охотничье поместье Бентона. И звездолет. Маленький, правда, но очень удобный. Потом еще несколько тысяч долларов наличными, и особняк на западном побережье, и акции какой-то компании по освоению новых планет, ну, в общем, много еще чего, всего не перечислишь. Вот я тут все переписал, посмотрите, если интересно.
— Нет-нет, только не сейчас, — отказался Саттон. — Сейчас я занят.
Геркаймер просиял:
— Я с радостью помогу вам, сэр. Все, что в моих силах!
— О нет, Геркаймер. В этом деле ваша помощь мне не понадобится. Я отправляюсь к Адамсу.
— Ну так я портфель ваш понесу!
— Я иду без портфеля.
— Но, сэр?..
— Значит так, Геркаймер: ты останешься здесь. Извини, что я на «ты». Сиди тут, дружок, ничего не трогай, и жди. Я скоро вернусь.
— Вот тоска-то… — разочарованно протянул андроид. — А со скуки, сэр, я тут могу и нашалить, — предупредил он Саттона.
— Неужели? Ну ладно, ты прав, нужно тебя чем-нибудь занять. Вот что. Займись охраной портфеля.
— Слушаюсь, сэр, — уныло ответил Геркаймер. Задание его явно не устроило.
— Да. Еще есть поручение. Здесь, в гостинице, живет девушка по имени Ева Армор. Что-нибудь знаешь о ней?
Геркаймер покачал головой.
— Нет. Правда, у меня есть кузина…
— Кузина?
— Честно. Кузина. Ее сделали в той же лаборатории, что и меня. Поэтому она считается моей кузиной.
— Но, извини, пожалуйста, тогда у тебя колоссальное количество кузин!
— Так оно и есть, сэр, Несколько тысяч. И мы все дружим. Это что-то вроде семейных отношений, — произнес он торжественно.
— И что ты думаешь, твоя кузина может что-то знать?
Геркаймер кивнул.
— Она работает в этой гостинице. Я постараюсь у нее что-нибудь выудить.
Тут его взгляд упал на стопку смятых листков на столе.
— А, значит, они все-таки добрались до вас?
— Кто «они»?
— Ну, эти, из Лиги Борьбы за права андроидов. Они не пропускают ни одного мало-мальски известного человека. И всем подсовывают свою петицию.
— Да, они меня просили подписать…
— Неужели вы подписали, сэр?
— Нет, — отрезал Саттон.
Он внимательно разглядывал Геркаймера.
— Ты ведь андроид, — сказал он прямо, — и по идее должен быть с ними заодно.
— Сэр, — с неожиданным энтузиазмом ответил Геркаймер. — Говорят-то они правильные вещи, но делают все не так. Они призывают людей проявить к нам милосердие, пожалеть нас. А нам не нужны ни милосердие, ни жалость.
— А что вам нужно?
— Нам нужно, чтобы с нами обращались, как с равными. Но чтобы равенство было таким, каким мы его понимаем, и чтобы это было не по указу ни по какому, и чтобы люди не думали, что они нас облагодетельствовали!
— Понятно, — сказал Саттон, тронутый его искренностью. — Я, видимо, так все и понял, только не мог выразить словами…
— Дело обстоит вот как, сэр, — заторопился Геркаймер. — Люди создали нас. Спасибо им за это. Но они выращивают нас, как фермер выращивает скотину. Они создали нас для определенных целей, так и пользуются нами. Они могут быть даже очень добры к нам, но в этой доброте почти всегда есть что-то от жалости. А нам не положено иметь своего мнения. Мы не имеем права ни на что. Мы…
Он сделал паузу, чтобы набрать воздуха, но блеск в его глазах внезапно померк, черты лица снова стали печально-безучастными.
— Простите, сэр. Зря я вам надоедаю.
— В этом деле я твой товарищ, Геркаймер, — просто и спокойно сказал Саттон. — Помни об этом. Я твой друг, и доказал это тем, что не подписал эту дурацкую петицию.
Геркаймер смотрел в пол, а Саттон — на него. Он дерзок и хитер, думал Саттон. И мы сами их такими сделали. Это печать рабства, которую они получают вместе со штампом на лбу.
— Ты можешь быть совершенно уверен в том, что уж чего-чего, а жалости я к тебе не испытываю, — сказал он Геркаймеру.
— Благодарю вас, сэр, — радостно встрепенулся Геркаймер. — За себя и за остальных, спасибо вам.
Саттон повернулся и пошел к двери.
— А вас можно поздравить, сэр, — сказал ему в спину Геркаймер. — Вчера вечером вы были на высоте.
Саттон обернулся.
— Бентон промахнулся, — ответил он. — Мне ничего не оставалось, кроме как убить его.
Геркаймер кивнул.
— Но дело не в этом, сэр. Насколько я знаю, это первый случай, когда человек убит выстрелом в руку.
— В руку? То есть, как это — в руку?!
— В руку, сэр. Точнее, в плечо.
— И он умер?
— О да. Совсем умер, совсем.
Глава 13
Адамс щелкнул зажигалкой и подождал, пока пламя станет устойчивым. Он смотрел на Саттона, но во взгляде его не чувствовалось ни радости, ни удивления, ни волнения — все это было спрятано внутри.
