Клиффорд Саймак - Поколение, достигшее цели
Корабль кормил их, укрывал и оберегал от опасности.
Им было некуда идти, нечего делать, не о чём думать. И они привыкли к этому.
Дети, подумал Джон. Дети, которые прижимаются н матери. Дети, которые напевают старые детские песенки. И некоторые песенки правдивее, чем они думают.
Предсказано, что когда прозвучит Грохот и звёзды остановятся в своём движении, то придёт Конец.
И это правда. Звёзды двигались потому, что Коралбь вращался вокруг продольной оси. Но когда Корабль приближается к месту назначения, он должен прекратить своё вращение и перейти в нормальный полёт. И сейчас Корабль падает вниз, к звезде, в которую он нацелен. Падает на неё, если, – Джон Хофф покрылся холодным потом, – если он не промахнулся.
И если люди могли измениться, то Корабль не мог. Он не приспосабливался. Он всё помнил даже тогда, когда его пассажиры всё забыли. Верный записанным на плёнку указаниям, которыми он был заряжён больше тысячи лет назад, он держался своего курса, сохранил свою цель, и сейчас приближается к ней.
Автоматически, но не полностью.
Он не может выйти на орбиту вокруг нужной планеты без помощи человеческого мозга, без помощи человеческих рук. Целую тысячу лет он обходился без человека, но, в конце нонцов, человек нужен ему, чтобы достигнуть цели.
И я, сказал себе Джон Хофф, я и есть этот человек.
Один человек. А сможет ли один человек это сделать?
Он подумал о других людях. О Джоне, и Хербе, и Джордже, и обо всех остальных, – и среди них не было никого, на кого он мог бы положиться, к кому он мог бы пойти и рассказать обо всём.
Он знает Корабль, знает, как тот устроен и как управляется. Но, может быть, этого мало. Может быть, нужно более близкое знакомство и тренировка. Может быть, человек должен сжиться с Кораблём, чтобы управлять им. А у него нет на это времени.
* * *Он стоял рядом с машиной, которая дала ему знание. Теперь вся плёнка израсходована, и цель машины достигнута, так же, как цель письма, так же, как будет достигнута цель Человечества и Корабля, если голова Джона будет ясной, а рука – твёрдой. И если его знаний хватит.
В углу ещё стоял ящик. Он откроет его – и это будет всё. Всё, что для него могли сделать, тогда будет сделано, а остальное зависит от него.
Он нагнулся над ящиком и открыл его. Там были свёрнутые в трубку листы бумаги, много листов, а под ними – книги, десятки книг, и в одном из углов – закрытая стеклянная трубка, заключавшая в себе механизм, который, как он знал, мог быть только пистолетом. Он поднял трубку, под ней оказался конверт с надписью:
«Ключи».Он разорвал конверт. Там лежали два ключа. На одном было написано: «Рубка управления», на другом – «Машинное отделение».
Он сунул ключи в карман, взялся за трубку, разломил её пополам. Раздался слабый хлопок: в трубку ворвался воздух. В руках Джона был пистолет.
Он был не тяжёл, но достаточно увесист, чтобы почувствовать власть. Он выглядел сильным, мрачным и жестоким. Джон взял его за рукоятку, поднял, прицелился и почувствовал прилив древней недоброй мощи – мощи человека, который может убивать, – и ему стало стыдно. Он положил пистолет на место и вынул один из свёрнутых листов. Это был какой-то чертёж, и Джон склонился над ним, пытаясь разобраться, что это такое, но не смог и отпустил лист, а тот сразу же свернулся в трубку, как живой.
Он взял другой лист, развернул его и увидел план части Корабля. Ещё и ещё один – это тоже были части Корабля, с коридорами и эскалаторами, рубками и каютами.
Наконец, он нашёл чертёж, изображавший весь Корабль в разрезе.
Он расправил его, вгляделся и увидел, что там что-то неправильно. Но потом он сообразил, что если отбросить рубку впереди и машинное отделение позади, то всё правильно. И подумал, что так и должно быть, что много лет назад кто-то запер рубку и машинное отделение, чтобы уберечь их от вреда – специально для этого дня. Для людей на Корабле ни рубки, ни машинного отделения просто не существовало, и поэтому чертёж казался неправильным.
Он отпустил чертёж, и тот свернулся в трубку так же, как и остальные. Он продолжал сидеть на корточках около ящика, чуть покачиваясь взад и вперёд и глядя на чертежи, и думал: если мне были нужны ещё доказательства, то вот они.
Планы и чертежи всего Корабля. Планы, придуманные и вычерченные людьми. Мечты о звёздах, воплощённые в листах бумаги. Никакого божественного вмешательства. Просто обычное человеческое планирование.
Он подумал о Священных Картинах: а что они такое? Может быть, они тоже ошибка, как и Миф? Жаль, если так. Потому что они такое утешение. И вера тоже. Она тоже утешение.
Он съёжился и охватил колени руками, чувствуя к себе жалость.
Как бы он хотел, чтобы ничего не было. Чтобы не было письма. Чтобы он по-прежнему был невежественен и уверен в своей безопасности. Чтобы он по-прежнему продолжал играть с Джо в шахматы.
Из двери раздался голос Джо:
– Так вот ты где прячешься!
Он увидел ноги Джо, поднял глаза и увидел его лицо, на котором застыла улыбка.
– Книги! – сказал Джо.
Это слово было неприличным. Джо и произнёс его, как неприличное. Как будто человека поймали за каким-то безобразным делом.
– Джо… – сказал Джон.
– Прятался и читал книги!
– Послушай, Джо! Корабль сделали такие же люди, наи мы. Он куда-то направляется. Я знаю теперь, что такое Конец…
Удивление и ужас исчезли с лица Джо. Теперь это было суровое лицо. Лицо судьи. В нём не было пощады. В нём не было даже жалости.
– Джо!
Джо резко повернулся и быстро направился н двери.
– Джо! Постой, Джо!
Но он ушёл. Нет, побежал! К эскалатору, который приведёт его в жилые этажи.
Джо побежал, чтобы созвать толпу. Послать её по всему Кораблю охотиться за Джоном Хоффом. И когда они поймают Джона Хоффа…
Когда они поймают Джона Хоффа, придёт конец всему. Это и будет тот неизвестный Конец, о котором говорят в церкви. Потому что уже не будет никого – никого, кто знал бы цель. Смысл и Назначение. И получится, что тысячи людей умерли зря. Получится, что труд, и гений, и мечты людей, построивших Корабль, пропали зря.
Это было бы огромным расточением. А расточать – это преступление.
Рука Джона потянулась к ящику и схватила пистолет. А ярость всё росла в нём, ярость отчаяния, ярость человека, у которого отнимают жизнь.
И не только его жизнь, но и жизнь всех других: Мери, и Херба, и Луизы, и Джошуа.
Он уже бежал – через двери, за угол, к эскалатору. Он бывал здесь много раз, чувствовал себя, как дома. Как хорошо, что он много раз бывал здесь, и в этом было его преимущество перед Джо.
