Жоэль Шарбонно - Испытание
– Нет, мы существуем. Просто Пять Озер довольно невелика по сравнению с другими.
– Диксон тоже маленькая колония. – Она садится на кровать у дальней стены и подбирает под себя ноги. – Всего пятнадцать тысяч жителей. Мы были поражены, когда в этом году выбрали целых восемь человек.
У нее теплая улыбка, я невольно улыбаюсь ей в ответ. Сажусь на другую кровать и отвечаю:
– Пятнадцать тысяч – это очень много! В Пяти Озерах и одной тысячи не наберется.
– Сколько же вас приехало?
– Четверо, четверть класса.
Она расспрашивает о Пяти Озерах: где это, что мы выращиваем, какое зверье у нас водится. Из рассказа о ее колонии выходит, что Диксон располагается примерно в трехстах милях к юго-востоку от Пяти Озер. Колония гораздо крупнее нашей, но беднее ресурсами. То ли с таким населением на всех не хватает, то ли бо́льшая часть населения занята производством аккумуляторов и электроэнергии, а не возделыванием полей. Семья Райм – фермеры, они не голодают, но многие в ближайшем городе недоедают. Райм объясняет, что деньги, которые ее родители получат как компенсацию, пойдут на приобретение фермерского инвентаря и оборудования для хранения продовольствия, то есть в конечном счете улучшат продуктовое обеспечение самой семьи и окружающих.
Райм, похоже, гордится тем, что помогала кормить соседей. Я собиралась соблюдать дистанцию при общении с кандидатами из других колоний, но она мне нравится.
Наш разговор затягивается на целый час. Райм показывает мне свой браслет: на нем треугольник со стилизованной буквой А посередине. Не моя группа. Она предлагает помочь мне разобрать вещи, но я говорю, что все оставлю в рюкзаке. Кто знает, когда Испытанию придет конец для той или иной из нас? Она с улыбкой соглашается, хотя я вижу в стенном шкафу рядом с ее кроватью два пышных платья. Моя мать эти платья одобрила бы. В нашем распоряжении своя маленькая ванная. Мы переодеваемся в пижамы и ныряем в свои постели. Райм просит разрешения пока что не выключать свет. Она сидит в постели скрестив ноги и листает фотоальбом, привезенный из дому. Видя на ее глазах слезы, я тоже переживаю, вспоминая свою семью. Вижу маму, сидящую у камина и спрашивающую, как прошел мой день, папу, обменивающегося с моими братьями удачными идеями за игрой в карты в кухне. Охваченная тоской по дому, я разрешаю Райм не гасить свет столько, сколько ей захочется, и накрываюсь с головой.
Она мне благодарна. Я уже закрываю глаза, когда она говорит:
– Если ты голодна, у меня есть кукурузные лепешки, я сама их испекла, угощайся.
Я засыпаю, положив рюкзак на свою кровать.
Сны у меня тревожные, хотя я не могу их вспомнить, проснувшись от голоса в репродукторе, сообщающего, что у нас есть час, чтобы одеться и поесть перед началом первого этапа Испытания. Я надеваю темно-бурые брюки, белую блузку с желтоватым оттенком и ботинки. Пижаму и вчерашнюю одежду я складываю и засовываю в рюкзак. Видя это, Райм удивленно приподнимает бровь, но ничего не говорит. На ней желтое платье в цветущих лютиках и сверкающие белые туфли. Она даже воспользовалась губной помадой и тушью для ресниц.
Мне слышно, как у нее урчит в животе, но до своих лепешек она не дотрагивалась. Может, это паранойя, но я считаю лепешки: девять штук. Если к завтрашнему дню их так и останется девять, то я буду точно знать, что Райм нельзя доверять ни моих вещей, ни секретов.
Я поворачиваю браслет на запястье, еще раз проверяю рюкзак и вешаю его на плечо. Райм идет в столовую со мной, не отвечая на приглашения, звучащие из-за других столов. Не знаю, зачем ей моя компания; наверное, у нее вызывают любопытство другие кандидаты из Пяти Озер. Судя по тому, что я слышала от нее вчера вечером, другие колонии как-то сообщаются одна с другой. А о Пяти Озерах никто ничего не знает.
Я беру на завтрак клубнику, цукатную дыню, бублик со сладковатым пряным ароматом и два ломтика хрустящего бекона. Райм шутит, что нервы лишили меня аппетита; сама она накладывает себе блинов, вафель, яичницы, колбасы, жареной картошки. Мы обе берем по стакану молока. Я озираюсь в поисках своих земляков. Они сидят за тем же столом, что вчера, но рядом с ними я вижу несколько незнакомых лиц. Не я одна явилась с сопровождением.
Малахия и Зандри знакомят нас со своими соседями, Бойдом и Николетт. Оба смуглые кареглазые брюнеты. Неудивительно, что они из одной колонии Пайн Блафф, расположенной к юго-востоку от нашей. Бойд состоит в одной группе с Зандри. Браслет Николетт я вижу плохо: его то и дело закрывает длинный рукав ее платья. Кажется, на нем сердечко. Я подсаживаюсь к Томасу, который, как и я, пришел в столовую с рюкзаком. Наши с ним земляки явились налегке, в отличие от примерно трети завтракающих, включая двух новеньких за нашим столом.
Под разговоры вокруг я без большой охоты завтракаю и стараюсь не думать о том, что мне предстоит. Если тех знаний, что я успела получить в школе, недостаточно, то с этим ничего не поделаешь. К концу завтрака я узнаю, что Бойд и Николетт – двоюродные брат и сестра. Их семьи вместе работают на рисовой ферме и бьются над улучшением системы орошения. Рис – неведомая мне культура, никогда его не пробовала и почти ничего о нем не знаю. Томас тоже не в теме, но, прислушавшись к их разговору об орошении, мы не можем к нему не присоединиться. У меня даже возникает несколько занятных идей, в которых Бойд усматривает пользу.
Разговор такой интересный, что я забываю о своих тревогах, пока не звучит объявление:
– Просьба к абитуриентам Испытания собраться на лифтовой площадке, оттуда вас направят на первые экзамены. Удачи!
Спазм в животе, приступ тошноты, завтрак просится наружу. Кто-то сжимает мне руку. Я оборачиваюсь и заглядываю Томасу в глаза. Он тоже волнуется? Не поймешь. Но я рада его теплой поддержке. Я встаю из-за стола. Почти все девушки вырядились в свои лучшие платья и туфли. Я бы почувствовала себя на их фоне замарашкой, если бы не Томас. Он в ношеных черных ботинках, хлопковая рубаха и бурые штаны изрядно выгорели. Каким бы испытаниям нас ни подвергли, я уверена, что только нам с Томасом будет на них удобно.
Сотрудники в темно-красных комбинезонах отправляют всех нас на третий этаж. Спускаясь на два этажа в серебристой кабинке лифта, Томас не выпускает мою руку. У некоторых кандидатов это вызывает понимающую ухмылку, я хочу высвободиться, но Томас не соглашается. Не знаю, почему он так внимателен ко мне, почему решил поддерживать, но с ним мне не так страшно, и я довольна. Он назвал нас «партнерами». Это слово, конечно, никак не объясняет щекотное чувство у меня в животе, не имеющее отношения к экзаменам, а связанное с тем, что я ощущаю, когда его рука касается моей.
