Аластер Рейнольдс - Город Бездны
Прежде чем гостиница «Амнезия» повернулась вокруг своей оси, Амелия указала на доставивший меня корабль:
– Вон тот, что с краю, кажется, «Орвието».
Я представил себе, как эта сверкающая игла пронзает межзвездное пространство. Корабль мчится с околосветовой скоростью, покрывая невообразимое расстояние от Окраины Неба до Йеллоустона. И все эти пятнадцать лет втиснуты в несколько субъективных мгновений беспробудного сна… У меня похолодело в животе.
– Назад пути нет, – заметил я. – Даже если один из этих кораблей сейчас полетит на Окраину Неба, а я найду средства оплатить место на борту. Кому нужен герой тридцатилетней давности? В лучшем случае про меня уже и не вспомнят. А в худшем… кому-нибудь придет в голову объявить меня военным преступником и казнить в момент моего пробуждения.
Амелия медленно кивнула:
– Вы правы. Мало кто возвращается домой. Даже если война закончилась, все равно слишком многое изменилось. И большинство еще до отлета знают, что не вернутся.
– А я знал, как думаете?
– Не могу сказать, Таннер. Вы не такой, как все. – Неожиданно она оживилась. – Смотрите! Сброшенная оболочка!
– Что?
Я проследил за ее взглядом и увидел пустую коническую «раковину». Возможно, мне только показалось, но в нее мог поместиться любой из кораблей, пристыкованных к причалу.
– Я не очень разбираюсь в этих кораблях, – сказала Амелия. – Знаю, что они почти живые и способны со временем изменяться и совершенствоваться, а потому никогда не устаревают. Чаще это внутренние изменения, но иногда они влияют на форму корабля – например, он вырастает или обводы становятся более сглаженными, чтобы корабль мог выйти на околосветовую скорость. При этом ему проще скинуть старую алмазную оболочку целиком, нежели заменять по частям. Это называют «линькой» – словно змея сбрасывает кожу.
– Понятно. А потом ненужную броню можно продать по сходной цене?
– Продать? Это никому и в голову не приходит. «Кожа» будет просто вращаться на орбите, пока кто-нибудь в нее не врежется. Мы захватываем оболочку, стабилизируем орбиту… Одну такую мы обложили скальными породами с Глаза Марко. Потом пришлось ждать, пока не появится еще одна, подходящего размера, и тогда мы их соединили. Так наконец был построен «Айдлвилд».
– Сэкономили, стало быть.
– На самом деле это огромный труд. Но проект оправдывает себя. Во-первых, для заполнения цилиндрического анклава такой же длины требуется куда больше воздуха. А во-вторых… Как и все люди, мы стареем. Нам все тяжелее находиться там, где соединяются раковины, и выполнять свои основные обязанности. Мы все больше времени проводим на возвышенностях с низкой гравитацией и постепенно переселяемся к концам «веретена». Можно сказать, ближе к небесам.
– Надеюсь, не слишком близко.
– Наверху не так уж плохо, – улыбнулась Амелия. – Во всяком случае, наши «божьи одуванчики» с полным правом поглядывают на остальных свысока.
Позади нас раздались тихие шаги. Я застыл – и моя рука снова сжала несуществующее оружие. Потом чья-то фигура, почти неразличимая в темноте, скользнула в пещеру. Я увидел, как насторожилась Амелия. На минуту пришелец замер, и я слышал только его дыхание. Я тоже молчал и терпеливо ждал, пока пещера снова не осветится, и я тогда смогу его рассмотреть.
Он заговорил первым:
– Амелия, тебе ведь запрещено сюда приходить.
– Брат Алексей, – проговорила она, – ты же знаешь: я не одна.
Его наигранный смех отразился эхом от стен пещеры.
– Неплохо сказано, Амелия. Но я знаю, что ты шла одна. Еще не поняла, что я следил за тобой?
– Нет, не одна. Просто я шла последней. Я догадывалась, что ты следил за нами, но не была уверена.
Я молчал.
– Амелия, ты никогда не умела лгать.
– Возможно. Но сейчас я говорю правду. Верно, Таннер?
– Она говорит правду, – подтвердил я.
В этот момент свет снова хлынул в пещеру, и я увидел нашего собеседника. Судя по тому, как к нему обращалась Амелия, он тоже принадлежал к нищенствующим, но был одет чуть иначе. Простую черную хламиду с капюшоном украшал орнаментальный узор на груди – снежинки словно покоились на скрещенных руках. Парень не излучал монашеской безмятежности, в его глазах я заметил голодный блеск. Брат Алексей вообще казался недокормленным – мертвенная бледность кожи, тени на впалых щеках, заострившийся подбородок.
– Она говорит правду, – повторил я.
Парень шагнул к нам:
– Дай-ка я тебя рассмотрю как следует, слякоть. – Брат Алексей пялился на меня мерцающими ввалившимися глазами. – Давно разморозился?
– Пару часов назад.
Я стоял неподвижно. Пусть смотрит, если ему интересно. Он был выше меня, но весил примерно столько же.
– Наверное, это немного… но достаточно, чтобы понять: мне не нравится, когда меня называют слякотью. Странный у вас, у ледяных нищенствующих, жаргон. Сдается, вы совсем не такие святоши, какими прикидываетесь.
Алексей ухмыльнулся:
– С чего ты взял, что мы прикидываемся?
Я шагнул к нему. Под моими ногами за стеклом медленно вращались звезды. Ситуация как будто прояснялась.
– Что, нравится донимать Амелию? Небось, пока следил за ней, чуть в штаны не кончил? А если бы ее одну застал? А? Что бы сделал тогда?
– Побеседовал бы с ней о божественном, – ухмыльнулся он.
Теперь я понял, почему Амелия так мешкала. Она позволяла Алексею шпионить за собой и при этом делала вид, что идет одна. Ей было нужно, чтобы он увязался, потому что я рядом. Как давно началась их вражда? Сколько ей пришлось ждать, пока не оживили человека, которому, по ее мнению, можно довериться?
– Осторожно, Алексей, – предупредила Амелия. – Это герой Нуэва-Вальпараисо, он спасал там людей. Не какой-нибудь жалкий турист, который все стерпит.
– Не турист, говоришь? Тогда в каком же качестве он здесь находится?
– Сам не знаю, – ответил я за Амелию.
С этими словами я в два шага пересек разделявшее нас с Алексеем расстояние и притиснул его к стене пещеры.
Мое предплечье легло на кадык брату Алексею, и я слегка надавил – пусть думает, будто его хотят задушить. Движение было легким и плавным, как зевок.
– Перестань… – простонал он. – Пожалуйста… Мне больно.
Из его руки выпал какой-то сельскохозяйственный инструмент с острой кромкой. Я отшвырнул его ногой:
– И кто из нас слякоть? Если взял в руки оружие, так не бросай.
– Ты меня задушишь!
– Если бы я тебя душил, ты бы сейчас не разговаривал, а валялся в отключке.
Однако я чуть ослабил нажим, а потом толкнул Алексея в тоннель. Парень запнулся и тяжело рухнул на пол. Что-то выкатилось из его кармана – видимо, очередное самодельное оружие.
– Пожалуйста…
– Послушай меня, Алексей. Это было предупреждение. Когда встретимся в следующий раз, руку сломаю, понял? Я не желаю тебя здесь видеть.
Подняв мотыжку, я швырнул ее Алексею:
– Займись-ка лучше прополкой.
Под нашими взглядами он поднялся, что-то пробурчал и исчез в темноте.
– И давно это началось?
– Несколько месяцев назад. – Амелия снова говорила спокойно. Йеллоустон и рой кораблей на причале, вращаясь, проплывали под нами. – Он грозил… намекал… Правда, пока Алексей только запугивал меня. Но каждый раз он заходит чуть дальше. Таннер, я его боюсь. Рада, что вы здесь, со мной.
– Так, значит, вы это нарочно подстроили? Надеялись, что он сегодня еще дальше зайдет?
– Потом я испугалась, что вы убьете его. Ведь вы бы смогли, если бы захотели?
Я сам задавал себе этот вопрос… и ответ был очевиден. Убить Алексея не составляло труда – достаточно нажать чуть по-другому. И я бы, конечно, остался таким же спокойным, как и в начале инцидента.
– Запросто, – подтвердил я и нагнулся за предметом, выпавшим у Алексея из кармана.
Это было не оружие – по крайней мере, в моем представлении оружие так выглядеть не могло, – а что-то вроде шприца для подкожных инъекций. Внутри темнела жидкость, не то черная, не то темно-красная – скорее, последнее.
– Что это?
– Это… вещь, запрещенная в «Айдлвилде». Отдайте, пожалуйста, я ее уничтожу.
Я охотно подчинился – мне штуковина была ни к чему, – и Амелия с отвращением сунула ее в карман.
– Таннер, – проговорила она, – когда вы покинете нас, он снова примется за свое.
– Займемся этим позже. Мне, вообще-то, некуда торопиться, тем более с такой памятью.
Чтобы отвлечь Амелию от дурных мыслей, я напомнил, что мне обещали показать мое лицо.
Неохотно кивнув, она достала из кармана крошечный фонарик:
– Встаньте на колени и внимательно посмотрите в стекло.
Когда Йеллоустон и его луна ушли и в пещере опять стемнело, Амелия направила луч мне в лицо. Я увидел свое отражение в стекле.
Никакого шокирующего ощущения неузнаваемости. Да и откуда ему взяться? Я уже сто раз ощупывал лицо после пробуждения. Как и ожидалось, я оказался далеко не красавцем. Подобную внешность может иметь не слишком популярный актер или политик, которому заслуженно не доверяют. Темноволосый мужчина возрастом чуть за сорок… Интересно, откуда я такой взялся? Но я знал, что примерно так же выглядел и на Окраине Неба, поскольку в вопросах продления жизни мы лет на сто отстали от человечества.
