Евгений Лотош - Птенцы соловьиного гнезда
— Времени на пустые разговоры у тебя действительно нет, — безмятежно согласился Дзинтон.
Он удобно расположился в кресле, вытянув ноги чуть ли не до середины крохотного кабинета и заложив руки за голову. Его фигура излучала странное спокойствие и уверенность. Депутат остановился напротив него и принялся внимательно изучать собеседника.
Когда два дня назад Сафута зашел в служебный кабинет Исэйки в здании Ассамблеи, он казался странно смущенным.
— Иса, — произнес он странным тоном, — разговор есть.
— Да? — отрывисто произнес Исэйка, не отрываясь экран терминала. Он никак не мог продраться сквозь преамбулу проекта бюджета на второе полугодие. Документ казался заколдованным: в течение последнего периода каждый раз, когда у Исэйки доходили до него руки, на голову обязательно сваливался кто-нибудь с наинеотложнейшим делом, ради которого проект в очередной раз приходилось откладывать на потом. А проработать его и оформить замечания необходимо не позже зимников.
— Иса, я понимаю, что мешаю, — смущенно произнес помощник, — но дело очень важное. Оторвись на минутку, а?
Исэйка нехотя оторвался от дисплея и взглянул на Сафуту.
— По-моему, очень важных дел у меня в два раза больше, чем я могу осилить, — грустно заметил он. — А если брать просто важные, то раз в пять. Что на сей раз?
— Иса, с тобой хочет поговорить один… человек, — на последнем слове Сафута явно запнулся. — Он попросил меня обсудить с тобой, когда вы можете встретиться.
— И что заставляет тебя думать, что я захочу с ним встретиться? — сухо спросил депутат.
— Захочешь, — уверенно кивнул помощник. — Это очень важно, Иса. Очень важно, для тебя в первую очередь. Тот человек… он очень редко просит о чем-то. Я мало что знаю о нем, но обычно именно его просят об одолжении. И он не так уж и часто соглашается помочь, и никогда — дешево. Но если соглашается, можешь считать, что уже получил все запрошенное. И если уж он сам идет на контакт, ты никогда в жизни не простишь себе, если откажешься.
— И я даже знаю твоего человека? — саркастически осведомился Исэйка.
— Вряд ли. Возможно, ты слышал его имя — Дзинтон. Дзинтон Мураций. Но о нем обычно не говорят вслух. На самом деле его мало кто знает, обычно все общение идет через доверенных лиц.
— Не слышал! — отрезал Исэйка. — Значит, твой хорошо замаскированный Дзинтон заинтересовался моей персоной? И что же ему нужно, Сафу?
— Понятия не имею, Иса, — пожал плечами Сафута. — Вчера вечером мне позвонила женщина, Эхира Окусама. Мои контакты с господином Дзинтоном обычно идут через нее. Она попросила передать тебе код ее пелефона и нижайшую просьбу связаться с ней для обсуждения времени встречи с господином Дзинтоном. Код я тебе переслал.
— Твои контакты… — депутат задумчиво посмотрел на помощника. — Сафу, я полагал, что ты работаешь на меня, так что любые сторонние знакомства согласуешь со мной. Ты понимаешь, как меня могут подставить таким образом?
— Насчет подстав не беспокойся. Все чисто. Мои… проблемы, которые я решал, никак не связаны с политикой. У меня Сатака сильно болела, помнишь? Быстро прогрессирующий цирроз печени после гепатита, финальная стадия. Врачи только руками разводили, говорили, что ничего поделать не могут. Давали ей от силы полгода жизни. Дзинтон достал мне чудо-лекарство, которое поставило ее на ноги за период.
— И во что оно тебе обошлось?
— Не так много. Пятнадцать миллионов.
— Ничего себе «не так много»! — присвистнул Исэйка. — На такие деньги особняк купить можно. И где ты их взял?
— Ну… — помощник потупился. — Семь у меня накопилось по разными банкам, а остаток… В общем, мне предоставили что-то вроде беспроцентного кредита.
— Сати, — вздохнул депутат, — ты что, дурак? Ты понимаешь, что восемь миллионов долга — такой крючок, с которого ты в ближайшие лет десять не слезешь даже без процентов?
— Пусть, — помощник исподлобья взглянул на него. — Зато Сатака жива. Иса, я тебя никогда и ни за какие деньги не подставлю, ты меня двадцать лет знаешь. А все остальное — мои проблемы, договорились? Но не обо мне речь, о тебе. Если не хочешь, можешь не встречаться с господином Дзинтоном. Но на твоем месте я хотя бы попробовал с ним поговорить…
И вот теперь Исэйка стоял и в упор рассматривал своего собеседника. Тот отвечал ему абсолютно безмятежным взглядом. Повстречав его в кулуарах, Исэйка поклялся бы, что он мелкий чиновник на грошовом жаловании — секретарь, помощник, мальчик на побегушках или что еще, вечный юноша и не менее вечный неудачник. Однако спокойный уверенный взгляд черных глаз Дзинтона мог бы принадлежать самому Президенту.
— Итак, господин, что тебе от меня нужно? — осведомился депутат. — Две минуты уже прошло.
— Одна из причин моего обращения к тебе, господин Исэйка, — улыбнулся Дзинтон, — заключается в твоей нетрадиционности. Я прекрасно знаю, как ты добрался до своего нынешнего поста, и, должен заметить, полагаю тебя подходящим экспонатом для кунсткамеры. Другого такого честного и прямого политика еще поискать надо, и не факт, что найдешь.
— Я польщен твоей похвалой, господин, — сухо откликнулся Исэйка. — И все же?..
— И все же беда в том, господин, что музейные экспонаты без должного ухода не живут. То ли моль побьет, то ли от света выцветут, то ли еще что случится. Например, ты в курсе, что завтра в бюджетном комитете состоится заседание, на котором ты лишишься поста?
— Что? — поразился Исэйка. — Какое заседание?
— Внеплановое, — пояснил Дзинтон. — О котором ты узнаешь за пару часов, так что ничего не успеешь предпринять. И на котором большинством голосов тебя лишат должности главы комитета. Кого назначат взамен — и сам понимаешь. И сам догадываешься, кому настолько сильно наступил на хвост, весной выступая против седьмой бюджетной поправки, что он не пожалел сотню тысяч на подкуп твоих заклятых друзей.
— Предположим, догадываюсь. Однако, господин Дзинтон, почему я должен верить тебе на слово? И кто ты вообще такой?
— Кто я такой — сложный вопрос, — усмехнулся собеседник. — Сложный и с теологической, и с технической точки зрения, не говоря уже про социальную. И ответ на него может тебе не понравиться. Тебе следует знать два основных факта. Первый — я практически всемогущ. Второй — я никогда не действую открыто. Даже если согласишься на сотрудничество, ты видишь меня первый и последний раз в жизни. Даже этого много: большинство моих деловых партнеров не видели меня никогда. И вот здесь мы подходим к ответу на твой вопрос — зачем ты мне понадобился.
