Аркадий Стругацкий - Том 6. 1969-1973
Парень кивнул.
– Хорошо.
Корней снова вздохнул.
– Ну ладно... Значит, ты прямо в Обнинск?
– Да.
– Тебе там больше понравится. По крайней мере, там у тебя будут квалифицированные собеседники. Не такие дремучие прагматики, как я.
Парень слабо улыбнулся, и они пожали друг другу руки – по-алайски, крест-накрест.
– Что ж, – сказал Корней. – Нуль-кабиной ты теперь пользоваться умеешь...
Они вдруг разом засмеялись, вспомнив, по-видимому, какую-то историю, связанную с нуль-кабиной.
– Да, – сказал парень. – Этому я научился... Умею... Но вы знаете, Корней, мы решили пробежаться до Антонова. Ребята обещали показать мне что-то в степи...
– А где они? – Корней огляделся.
– Сейчас подойдут, наверное. Мы условились, что я пойду вперед, а они меня нагонят... Вы идите, Корней, я и так вас задержал. Спасибо вам большое...
Они вдруг обнялись – Гаг даже вздрогнул от неожиданности, – а затем Корней слегка оттолкнул парня и быстро ушел в дом. Парень спустился с крыльца и пошел по песчаной дорожке, и тут Гаг увидел, что он сильно хромает, припадая на правую ногу. Эта нога у него была явно короче и тоньше левой.
Несколько секунд Гаг смотрел ему вслед, а потом рывком перебросил тело через подоконник, пал на четвереньки и сразу же нырнул в кусты. Он неслышно следовал за этим Дангом, уже испытывая к нему безотчетную неприязнь, то брезгливое отвращение, которое он всегда чувствовал к людям увечным, ущербным и вообще бесполезным. Но этот Данг был алаец, причем, судя по имени и по выговору, – южный алаец, а значит, алаец первого сорта, и, как бы там ни было, поговорить с ним было необходимо. Потому что это был все-таки шанс.
Гаг настиг его уже в степи, выждав момент, когда дом до самой крыши скрылся за деревьями.
– Эй, друг! – негромко сказал он по-алайски.
Данг стремительно обернулся. Он даже пошатнулся на покалеченной ноге. Кукольные глаза его раскрылись еще шире, и он попятился. Все краски сбежали с его тощего лица.
– Ты кто такой? – пробормотал он. – Ты... этот... Бойцовый Кот?
– Да, – сказал Гаг. – Я – Бойцовый Кот. Меня зовут Гаг. С кем имею честь?
– Данг, – отозвался тот, помолчав. – Извини, я спешу...
Он повернулся и, хромая еще сильнее, чем раньше, пошел прочь прежней дорогой. Гаг нагнал его и схватил за руку повыше локтя.
– Подожди... Ты что, разговаривать не хочешь? – удивленно проговорил он. – Почему?
– Я спешу.
– Да брось ты, успеешь!.. Вот так картинка! Встретились в этом аду два алайца – и чтобы не поговорить? Что это с тобой? Одурел совсем, что ли?
Данг попытался высвободить руку, но куда там! Он был совсем хилый, этот недоносок из южан.
Гаг ничего не понимал.
– Слушай, друг... – начал он с наивозможной проникновенностью.
– В аду твои друзья! – сквозь зубы процедил Данг, глядя на него с явной ненавистью.
От неожиданности Гаг выпустил его руку. На мгновение он даже потерял дар речи. В аду твои друзья... Твои друзья в аду... Твои друзья – в аду! Он даже задохнулся от бешенства и унижения.
– Ах ты... – сказал он. – Ах ты, продажная шкура!
Задавить, на куски разодрать тварюгу...
– Сам ты барабанная шкура! – прошипел Данг сквозь зубы. – Палач недобитый, убийца.
Гаг, не размахиваясь, ударил его под ложечку, и, когда хиляк согнулся пополам, Гаг, не теряя драгоценного времени, с размаху ахнул кулаком по белобрысому затылку, подставив колено под лицо. Он стоял над ним, опустив руки, глядел, как он корчится, захлебываясь кровью, в сухой траве, и думал: вот тебе и союзничек, вот тебе и друг в аду... Во рту у него была горечь, и ему хотелось плакать. Он присел на корточки, приподнял голову Данга и повернул к себе его залитое кровью лицо.
– Дрянь... – прохрипел Данг и всхлипнул. – Палач... Даже сюда...
– Зачем это? – произнес сумрачный голос.
Гаг поднял глаза. Над ним стояли двое – какие-то незнакомые из местных, тоже совсем молодые. Гаг осторожно опустил голову южанина на траву и поднялся.
– Зачем... – пробормотал он. – Откуда я знаю – зачем?
Он повернулся и пошел к дому.
Ломая кусты и топча клумбы, он напрямик прошел к крыльцу, поднялся к себе, упал ничком на койку и так пролежал до самого вечера. Корней звал его ужинать – он не пошел. Бубнили голоса в доме, слышалась музыка, потом стало тихо. Отругались воробьи, устраиваясь на ночь в зарослях плюща, завели бесконечные песни цикады, в комнате становилось все темнее и темнее. И когда стало совсем темно, Гаг поднялся, поманил за собой Драмбу и прокрался в сад. Он прошел в самый дальний угол сада, в густые заросли сирени, уселся там прямо на теплую траву и сказал негромко:
– Рядовой Драмба. Слушай внимательно мои вопросы. Вопрос первый. По металлу работать умеешь?
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
За завтраком Корней не сказал мне ни слова, даже не поглядел на меня. Будто меня за столом и нет вовсе. Я, натурально, поджался, жду, что будет, и на душе, надо сказать, гадостно донельзя. Все время то ли вымыться хочется, то ли сдохнуть вообще. Ну, поел я кое-как, поднялся к себе, натянул форму – не помогает. Вроде бы даже еще хуже стало. Взял портрет ее высочества – выскользнул он у меня из рук, закатился под койку, я и искать не стал. Сел перед окошком, локти на подоконник поставил, гляжу в сад – ничего не вижу, ничего не хочу. Домой хочу. Просто домой, где все не так, как здесь. Что за судьба у меня собачья? Ничего ведь в жизни не видел. То есть видел, конечно, много, другому столько и не приснится, сколько я наяву видел, а вот радости – никакой. Стал вспоминать, как герцог меня табаком одарил, – бросил, не помогает. Вместо его лица все выплывает этот хиляк, тощая его физия, вся в кровище. А вместо его голоса – совсем другой голос, и он все повторяет: «Зачем это? Зачем это?» Откуда я знаю – зачем?
Потом вдруг распахнулась дверь, вошел Корней – как туча, глаза – молнии, – ни слова не говоря, швырнул мне чуть ли не в лицо пачку каких-то листов (это Корней-то! Швырнул!) и, опять ничего не сказав, повернулся и ушел. И дверью грохнул. Я чуть не завыл от тоски, пнул эти листки ногой, по всей комнате они разлетелись. Стал снова в сад глядеть – черно перед глазами, не могу. Подобрал листок, что поближе, стал читать. Потом другой, потом третий... Потом собрал все, сложил по порядку, стал читать снова.
Это все были отчеты. Корнеевы люди, которые, как я понимаю, были заброшены к нам, работали там у нас: кто дворником, кто парикмахером, а кто и генералом. И вот они, значит, докладывали Корнею о своих наблюдениях. Чистая работа, ничего не скажешь. Профессионалы.
