Филип Дик - Мечтают ли андроиды об электроовцах
— Троих достаточно, — проскрежетал Рик. — Больше я не могу. Мне нужно отдохнуть.
— Но завтра их уже здесь не будет, — настаивал Брайант. — Они окажутся вне зоны нашей юрисдикции.
— Не так быстро. Они все еще останутся поблизости.
— Ты поедешь туда сегодня, — уперся Брайант, — пока они не окопались. Они не ожидают, что ты так быстро среагируешь.
— Наоборот, — сказал Рик, — они будут ждать меня.
— Поджилки трясутся? Из-за Полокова, который…
— Ничего у меня не трясется, — оборвал его Рик. — Но сейчас мне хочется побыть дома. Ладно, — согласился Рик. — Я туда полечу.
Он хотел положить трубку.
— Дай мне знать, как только будут результаты. Я в кабинете.
— Если я их устраню, то куплю овцу, — пообещал Рик.
— У тебя ведь есть одна овца, насколько я знаю.
— Она электрическая, — признался Рик.
Он повесил трубку. “На этот раз овца будет настоящая. Она мне необходима для моральной компенсации”.
У черного ящика генератора эмпатии скорчилась его жена с восхищенно-отсутствующим выражением на лице. Некоторое время Рик стоял рядом с ней, рука его покоилась на ее груди. Он чувствовал, как ее грудь поднимается и опускается в такт приливу и отливу жизни внутри Ирен, в такт колебаниям ее жизненной активности. Ирен его не замечала, она, как и всегда, была полностью поглощена слиянием с Сострадающим.
На экране виднелась облаченная в балахон фигура Сострадающего, который взбирался вверх по склону. Мимо пронесся кусок скалы. Глядя на него, Рик вдруг подумал: “Боже мой, но в моей ситуации есть нечто худшее, чем в его положении. Сострадающему не приходится совершать нечто чуждое его природе. Он страдает, но, по крайней мере, он может не насиловать собственную сущность”.
Нагнувшись, он осторожно убрал пальцы жены с черных клавиш. Потом он занял ее место, первый раз за несколько недель.
Это было сделано импульсивно, Рик не предполагал этого делать. Все произошло внезапно и неожиданно для него.
Перед ним простирался пустынный пейзаж — пустырь, покрытый сорняками. В воздухе пахло цветами. Это оказалась равнина, где не бывает дождя. И цветы сорняков пахли здесь пылью.
Перед ним стоял человек. В глазах его, усталых, полных боли, светилась жалость.
— Сострадающий, — обратился к нему Рик.
— Я друг твой, — сказал старик. — Но продолжай свой путь, словно меня не существует. Таков твой долг. Ты понимаешь меня?
Он развел ладони.
— Нет, — ответил Рик, — не понимаю. Мне нужна твоя помощь.
— Но как я могу спасти тебя, — спросил старик, — если ты не в состоянии спасти себя самого?
Он улыбнулся.
— Разве ты не видишь? Это не воскресение. Спасения нет.
— Тогда зачем все это? — зло задал вопрос Рик. — Зачем нужен тогда ты?
— Чтобы показать тебе, — объяснил Сострадающий, — что ты не одинок, с тобой я, и я всегда буду с тобой. Продолжай исполнять свой долг, хотя ты знаешь, что поступаешь плохо.
— Почему? Почему я должен исполнять его? Я брошу эту работу и эмигрирую.
— Но куда бы ты ни отправился, — прошамкал старик. — Таково фундаментальное условие жизни — насиловать собственную сущность. В какой-то момент любому живому существу приходится так поступать. Это неизбежная тень, издержки эксперимента творения, проклятие, наложенное на него, проклятие, которое питает всякую жизнь повсюду во вселенной.
— И это все, что ты можешь мне сообщить? — удивился Рик.
Мимо него просвистел камень. Он пригнулся, но другой камень ударил его в ухо.
Рик тут же выпустил рукоятки генератора и снова оказался в собственной гостиной рядом с женой. Голова его жутко болела от удара. Протянув руку, он обнаружил, что по щеке стекает струйка свежей крови.
Ирен прижала к его уху носовой платок.
— Наверно, мне нужно поблагодарить тебя за то, что ты меня освободил. Я не переношу, когда в меня попадает камень. Спасибо, что принял удар на себя.
— Мне нужно идти, — сказал Рик.
— Работа?
— Целых три.
Он взял у нее платок и пошел к входной двери. Голова у него все еще кружилась. Теперь он ощущал еще и тошноту.
— Удачи, — пожелала ему Ирен.
— Ничего мне этот черный ящик не сделал, — подумал вслух Рик. — Со мной говорил Сострадающий, но это не помогло. Он знает не больше моего. Это просто старик, взбирающийся на гору к своей смерти.
— Но разве это не откровение?
— Это откровение уже случалось со мной, — промолвил Рик.
Он открыл дверь в холл.
“Жилой блок. Три тысячи девятьсот шестьдесят семь-Ц, — подумал он, прочитав заметку на обороте контракта. — Это в пригороде, в покинутом районе. Там легко спрятаться. Выдать их могут только вечерние огни. Вот на что я буду ориентироваться — огни, окна. Эти трое станут последними. Сострадающий прав. Нужно исполнять свой долг. Но едва ли я смогу. Сразу двое анди — это уже вопрос не морали, это практический вопрос. Вероятно, я не сумею отправить их на покой, даже если постараюсь. Я слишком устал, и слишком много всего случилось за этот день. Возможно, Сострадающий это знал, возможно, он предвидел все, что должно произойти. Но я знаю, где найти помощь, которую мне однажды предлагали и которую я отклонил”.
Он вышел из лифта на крышу и минуту спустя сидел в темноте кабины аэрокара, набирая номер на диске видеофона.
— Кампания “Розен Асосиейшн”, — ответила дежурная.
— Рейчел Розен, — попросил он.
— Простите, сэр?
— Дайте мне Рейчел Розен, — проскрежетал Рик.
— Если мисс Розен ожидает…
— Я уверен, что да, — настаивал Рик.
Он стал ждать.
Десять минут спустя на видеоэкране появилось миниатюрное смуглое лицо Рейчел Розен.
— Здравствуйте, мистер Декард.
— Вы сейчас заняты или мы можем переговорить, как вы предлагали? — спросил он.
Казалось, это произошло не сегодня, а многие века тому назад. Сотни поколений родились и превратились в прах с тех пор, как он последний раз говорил с Рейчел.
Всю тяжесть этих времен ощущал Рик. Он чувствовал физический вес этой тяжести. “Это, наверное, из-за камня”, — подумал он. Рик прижал платок ко все еще кровоточащему уху.
— У вас ухо порезано, — сказала она. — Какой стыд.
— Вы действительно были уверены, что я вызову вас? — спросил Рик.
— Я уже вам говорила, — объявила Рейчел, — что без моей помощи один из новых андроидов прикончит вас раньше, чем вы успеете отправить на покой его.
— Вы ошиблись.
— Но вы звоните мне, как бы там ни было. Вы хотите, чтобы я прилетела в Сан-Франциско?
