Грег Бир - Город в конце времён
И в самом центре…
Сердце.
Расплывчатое черное пятно. Слишком далеко, слишком мелко — подробностей не разобрать, — туманная, безразмерная чернота. Поодаль открывается вырезанная во льду ниша, откуда исходит удивительное сияние — мириады ярких, прелестных голубых дуг с фиолетовым оттенком. Там движутся небольшие смутные тени, похожие на людей, а вместе с ними — перламутровый конус с ослепительным овалом на вершине: изумительное, величественное женское лицо — по крайней мере, так кажется.
Разглядывая образ сквозь голубоватую дымку, Джек ежится. Он знает, куда попал, чем это является — или являлось. Льдистая поверхность озера покрыта бороздами, словно фигуристы-исполины вырезали их лезвиями гигантских коньков, — глубокие расселины скроют Джека с головой.
Следы пыток Королевы-в-Белом.
Настал, видно, и его черед. Сум-бегунок обжигает и влечет за собой хозяина. Если чуть ослабить хватку, то камень, наверное, выпрыгнет из кулака и самостоятельно заскользит по льду, оставив Джека позади — и юноша замерзнет, застынет, как все эти гиганты, собравшиеся вокруг юлы из кольцевидных лент — вернее, вложенных обручей… армиллярная сфера! Точно, вот как это называется. Он видел такую в музее.
Итак, армиллярный парадокс представляет собой символ сум-бегунков — плетенка фатумов, что взбегают по обручам вверх и соскальзывают вниз.
Хорошо. Что там с гигантами? Они здесь раньше были? Глянцевые исполины стоят с противоположной стороны крутящихся полос, точно набор экстраординарных шахматных фигурок, бесконечно ждущих свершения суда. От их красоты веет ужасом — Джек не годится на роль оценщика их великолепия, масштабов их былой власти. Сам факт, что он видит эти фигуры, несет с собой некое знание, доступ к некогда колоссальной истории грядущего. Наверное, в свое время они были судьями, строителями и распорядителями целых галактик — а затем очутились в этом узилище — порабощенные свидетели неумелого, бестолкового разрушения всего того, чем они жили, что создавали и лелеяли.
Их собрали в ожидании очередного суда, очередного завершения. Нечто могучее и славное ждет появления чего-то крошечного и презренного.
Итак, аудитория ему обеспечена.
Юноша придерживает рвущийся из рук сум-бегунок. Джек никогда ничего не роняет.
Он делает шаг на скользкую, зеленую, льдистую поверхность. У ног клубится вихрь черно-белых форм — молчаливых, мохнатых, жаждущих мести.
ГЛАВА 114
Уитлоу с триумфом шествует к Королеве-в-Белом. Удивительно подвижная армиллярная сфера создает зудящий шумовой фон.
Черное пятно Плетенки — центр коловращения всего этого механизма. Уитлоу торжествует. Они на месте — в средоточии мощи. У них теперь власть и привилегии. За успех их ждет восхитительная награда. Все обещанное будет, наконец, получено.
Моль — наверху, кругом, везде — с вкрадчивым, пыльным энтузиазмом играет роль их гида.
Сквозь виньетку вечно меняющихся теней видно, как по льду опасливо идет один из пастырей — вернее, одна: Вирджиния. Ее сопровождают кошки. Даже не прибавляя шага, Главк с Уитлоу вот-вот настигнут девушку.
Главк стискивает зубы.
— Гениальная концовка, — молвит Уитлоу. — Чтобы получить право на проход, нужно предъявить Тифону — хозяину нашей Алебастровой Княжны — одного пастыря, один сум-бегунок. О, какой приз! Да еще в такое время!
Главк движется осторожно — кругом сплошные пропасти и расщелины, только берегись. Интересно, каким образом удастся схватить девушку и доставить по адресу, прежде чем кошки успеют проделать то, что им предписано.
Моль проносится совсем близко — это сигнал тревоги. Круглое зеленое озеро пересекают и другие визитеры. Главк узнает свою бывшую добычу: Джек, за которым следует многочисленный кошачий контингент — серая колышущаяся лавина.
Кошки, вечные друзья книг и повествований, — в любую секунду они готовы прыгнуть тебе на колени и, мурлыча, поучаствовать в чтении вслух. Смерть всех историй им будет против шерсти.
Моль вновь касается его плеча. У озера возникает третья личность: Даниэль — зловредный пастырь — бредет в одиночку, без кошек.
— Вообрази себе всю глубину времен, — благоговейно бормочет Уитлоу. — Вне нашего понимания. И все же мы здесь, среди немногих — среди последних избранных. Это заставляет меня гордиться. Вся наша боль, все наши злосчастные поступки — оправданы.
Главк рассеянно кивает, не отводя глаз от центра Плетенки — он по-прежнему вытягивает, гнет книзу последнюю, наилучшую прядь судьбы.
Вне крутящейся клетки — до боли знакомой по ящичкам-головоломкам, которые они захватили и вместе с их пастырями швырнули в Зияние, — чудовищная аудитория: гиганты из самых жутких кошмаров Главка. Он и сам — кошмар, и его — вполне заслуженно и справедливо — мучают ужасающие видения.
Худшая из всех мук — комок перьев, слетающий с телеги, что погромыхивает по булыжной мостовой… а крысы деловито подбираются к нему из загаженных сточных канав.
ГЛАВА 115
По трем радиальным направлениям они пересекают озеро зеленого льда, сходятся к центру армиллярной крепости.
Джебрасси осторожно ставит бронированную ступню на скользкую поверхность. Два последних представителя Кальпы — скафандр и сам Джебрасси.
— Вот они, наблюдатели, — сообщает броня. Гиганты из Долины Мертвых Богов, словно маркеры в маленьких войнах, председательствуют во время последних игр, но не имеют права вмешиваться — возможно, оттого, что они на самом деле мертвы.
Здесь, в Хаосе, мертвым ничего не мешает. Впрочем, Джебрасси рад, что они не подходят ближе.
— К нам движутся Молчальники, — информирует броня. — Возможно, их остановит армиллярная сфера. Сум-бегунки собрались — вращающаяся крепость является той оболочкой, которая их породила.
Джебрасси понятия не имеет, что делать с этой новой информацией. Он нацелился пройти к зыбкому куполу, образованному дугами голубого света. Там должна быть Тиадба; в этом он уверен.
— В непосредственной близости от нас нет неповрежденных доспехов. Однако присутствуют как люди древнего племени, так и другие существа.
Джебрасси и сам видит: чужаки тоже движутся к центру.
— Кто это?
— Пилигримы.
— Как я?
— Да.
— Мой визитер?
— Неизвестно.
Юноша на некоторое время замолкает, обдумывая услышанное. В каком-либо ином месте, в какой-либо иной момент его молодой жизни он бы заявил, что видит привидения — однако сейчас реальность катится по наклонной плоскости. Возможно, эти пилигримы менее реальны, нежели он, однако куда более реальны, чем Молчальники или, скажем, Мертвые Боги.
