Барри Лонгиер - Враг мой (Авторский сборник)
— Твое мнение, Ро?
— Все, кто сегодня погиб, — люди.
Он смотрит в темноту и делает глубокий вдох.
— Убийцы — тоже исключительно люди.
— Да? — Ответ известен мне заранее. Я сажусь на краешек самодельного табурета Аби, наклоняюсь, сцепляю пальцы. — Срочно нужна замена для Аби. И для тебя — вряд ли ты быстро оправишься. Я не могу принимать решения один.
Дэвидж долго смотрит на меня. Когда он наконец прерывает молчание, мне кажется, что он стал другим человеком.
— Знай, Язи Ро: я очень горжусь тобой. Когда ты появился на Дружбе, я решил, что от тебя будут одни неприятности. Но теперь я в тебе окончательно разобрался и хочу, чтобы ты знал: если бы можно было загадывать желания, мое было бы простым — увидеть, как ты становишься взрослым. Не уверен, что взросление в моем присутствии пошло бы тебе на пользу. Ты сам отлично справляешься. Но при мне ты, наверное, чувствовал бы себя счастливее.
Он не ждет ответа, да мне и нечего отвечать. Он смотрит на Киту, сжимает ей руку.
— Не знаю, почему так случилось, но у меня есть ты.
Она улыбается, заглядывает ему в глаза, гладит ему щеку.
— Я никогда не могла отклонить предложение покататься на лыжах.
— Кита, на сей раз я предлагаю тебе заняться весьма неприятным делом.
Она перестает улыбаться и опускает голову.
— Ты уверен?
— Абсолютно уверен.
— Если у меня возникнут разногласия с тобой насчет того, заслуживает ли кто-то смерти, то я буду слушаться голоса собственной совести.
Дэвидж похлопывает ее по руке, хочет кивнуть, но морщится от боли.
— Другого я не ожидал. Ро, ты не возражаешь, если Кита заменит Аби?
— Лучшей кандидатуры не придумаешь. Подготовка, умение рассуждать... — Я не могу забыть Джекоба Дрюса. Меня душат непролитые слезы. — Дрюс был человеком, но меня терзает боль, терзавшая его.
— Я бы встревожился, если бы его боль оставила тебя равнодушным.
— Что, если следующим окажется драк? Вдруг у меня возникнет тогда стремление расквитаться с каким-нибудь чудовищем из Фронта Амадина? Что я в этом случае натворю?
— Ты поступишь правильно, Язи Ро, — успокаивает меня Кита. — Слишком многое поставлено на карту.
— Вдруг это испепелит мне душу? — не отстаю я от Дэвиджа. Он отвечает мне тихо, но твердо:
— Ты погибнешь, если дашь слабину. Помнишь военачальников Айдана из «Кода Итеда»? Принимая клинок Айдана, военачальник не чувствовал себя в одиночестве: с ним были офицеры, солдаты его денве, целая семья, спаянная одной целью — миром. Вместе они становились непобедимыми. Я хочу сказать, Ро, что ты не будешь одинок в своей борьбе.
Ночная тьма прячет от меня все, кроме моих мыслей. Я смотрю с горы вниз, на море тумана, залившее долину и населившее ее призраками. Я слышу, как Эли, Йора, Гази, несколько драков из окружения Аби работают на «Эоле», пытаясь устранить повреждения защитного экрана и корпуса, причиненные попаданием ракеты «Зеленого Огня». Неподалеку новая группа обученных агентов прощается с друзьями и близкими, прежде чем разъехаться под покровом темноты. Пилоты проверяют платформы, которые поднимут пополнение в воздух. Жнец, Дженис и другие дежурят на корабле, принимая донесения агентов, планируя дальнейшие действия, пополняя банк данных. Некоторые несут вахту снаружи, ежась и прогоняя холод рассказами о Дрюсе и нападении «Зеленого Огня». Не дожидаясь, когда они дойдут до моей роли в событиях, я отхожу, мечтая о тишине.
Но мечтам не суждено осуществиться: до моего слуха доносится плач. Я колеблюсь, не зная, чем станет мое появление для плачущего: утешением или помехой. Подойдя ближе, я узнаю Киту.
— Чем я могу тебе помочь?
Вместо ответа она обнимает меня, прячет лицо у меня на груди, льет горючие слезы. Мудрость Айдана, не позволявшего своим военачальникам горевать в одиночку, подтверждается вновь.
«Ты один, — говорил в древности воин-джетах, собиравший армию, чтобы покончить с Вековой войной. — Против тебя боль, горе, ненависть и месть — армии без числа...»
— Ро! — всхлипывает Кита. — Я так его люблю, и мне так страшно...
Я тоже готов расплакаться.
— Помнишь ученика из «Ситармеда»? — шепчу я ей в самое ухо. — Того, кто от страха был готов перерезать себе горло, лишь бы забыть про страх? Намваак спросил его, что его тревожит...
Я чувствую, как она кивает и борется со слезами.
— «Джетах, всю вселенную поглотила тьма, — цитирует она «Кода Ситармеда». — Зло всесильно, а я чувствую себя крохотным и беспомощным. По сравнению с беспросветностью зла темнота смерти кажется ярким светом».
— «Там, где находишься сейчас ты, — подхватываю я, — до тебя побывал Тохалла. Он тоже тонул во тьме. У него тоже был нож. Но еще у Тохаллы был друг».
Она смеется и смотрит на меня.
— Я запомнила это место немного по-другому, Ро. Кажется, там говорится: «Но еще у Тохаллы была талма».
— Так мне нравится больше, Кита. И потом, разве дружба — не часть талмы Тохаллы?
— Спасибо, Ро. — Она встает и чмокает меня в щеку. — Спасибо.
Глядя, как она шагает обратно к кораблю, я думаю о драке с двумя детьми на горе Атахд, сказавшего, что у меня глаза убийцы.
— Так оно и есть, — шепчу я, обращаясь к призракам, прячущимся в тумане. — Только это еще не весь я.
42
Утром «Эол» зависает над морем Шорда между континентами Шорда и Дорадо. Дэвидж сидит вместе с нами за столом в кают-компании. Мы слушаем радио- и телевещание Маведах и Фронта. Те и другие более или менее добросовестно рассказывают о случившемся и о его причинах, а это означает, что ни те, ни другие еще не решили, как быть с нами. Все станции демонстрируют кадры, предоставленные «Нави Ди»: шокирующую сцену взрывающегося Джекоба Дрюса, воронку посреди площади, цифру «29» — обозначение «Нави Ди», — начертанную мелом неподалеку от воронки и на крыше, откуда Персик произвел свой решающий выстрел. Демонстрируется также предоставленная нами съемка инцидента с ракетами на пусковой площадке «Зеленого Огня»; там цифра «29» гордо красуется на борту сгоревшего грузовика.
Комментаторы Фронта и Маведах гадают, что представляет собой новоявленный «Мир»: откуда мы взялись, сколько нас, что у нас на самом деле на уме. Характерно, что те и другие выражают надежду, что «Мир», по-дракски «Нави Ди», действительно будет бороться за прекращение военных действий. Те и другие цитируют слова Айдана, задумавшего покончить с Вековой войной: «Возвращайся тогда, когда единственной твоей целью станет мир и ты без колебаний перережешь себе горло ради мира. Вот цена клинка военного вождя». Правда, комментатора Фронта Амадина обуревает скептицизм: по его мнению, такая самоотверженность ныне немыслима.
