Фрэнк Перетти - Пророк
Сузан и Тина тоже подошли к окну.
Пит недоверчиво хихикнул:
– Он делает номер 430, сюжет о Слэйтере. Тина пробормотала:
– Что отец, что сын, два сапога – пара, – и отвернулась. Перейдя к заключительным строкам сценария, Джон стал читать медленнее. Время сейчас не поджимало, и ему никогда больше не представится возможность снова прочитать эти строки:
– Месяц спустя Энни Брювер, выпускница средней школы, также умерла после аборта, произведенного в Женском медицинском центре.
Потом наступила тишина. Никакой рекламы с ее яркими красками, громкой музыкой, новыми автомобилями или запотевшими от холода, аппетитными бутылками пива. Никакой разъяренной толпы, неистовствующей и кричащей вокруг.
Просто тишина. Джон почти слышал, как последние слова все еще отражаются эхом где-то в пустой студии.
Он сказал это. Он сделал сюжет. Он положил страницы сценария на стол осторожно, почтительно, а потом некоторое время сидел неподвижно, поставив локти на стол, подперев подбородок кулаками, просто возвращаясь к нормальному состоянию, к способности думать и чувствовать.
Как тихо! Доводилось ли ему когда-нибудь в жизни слышать такую тишину?
– Баррет, ты страшно эксцентричный тип, ты знаешь это? С противоположной стороны стола стоял Бен Оливер. Как долго он простоял там?
– Привет, Бен.
Бен положил локти на стол напротив кресла Бинга Дингэма. Несколько секунд он просто стоял так и смотрел на Джона изучающим взглядом.
– Значит, Тина выбросила сюжет?
– Он вышел в пятичасовом, но из семичасового она его выбросила.
– Ты не смог конкурировать с носорогом.
– Боюсь, что так.
Бен иронически рассмеялся и витиевато выругался.
– Да, я знаю... Мне следовало бы быть здесь. Но не буду врать, Джон... Я просто решительно не хотел этого. Это означало бы неприятности такого рода, которые мне не нравятся и больше совершенно не нужны. – Он с отвращением фыркнул. – В любом случае, мое присутствие мало что могло изменить. Ты злоупотребляешь своим влиянием здесь, тебя обвиняют в необъективности, ты это знаешь?
– Весьма польщен.
Потом наступило молчание – молчание зловещее. Наконец Джон нарушил его:
– Так что, Бен, мне выходить завтра на работу? Бен на мгновение опустил глаза, а потом поднял взгляд на Джона.
– Ну... Лорен Харрис просмотрел твой контракт с телекомпанией. Там говорится, что мы не можем уволить тебя, но контракт позволяет нам назначить тебя на другую должность.
Джон ожидал этого.
– Э-э... кем? Репортером?
– Да... легкие репортажи. Квартеты парикмахеров, соревнования по поеданию устриц и бегу в мешках, в таком духе. Конечно, это означает меньше рабочих часов. Будешь работать неполный день.
Джон откинулся на спинку кресла и тихо рассмеялся. Подобные предложения делались здесь и раньше – обычно репортерам, которые на следующий день не выходили на работу.
Бен тоже вынужденно рассмеялся. Он понимал, что никого не обманывает.
– Ты же знаешь, как это делается, Джон. Лорен Харрис принуждает тебя уволиться по собственному желанию. Таким образом мы убиваем нашего козла отпущения, и нам не приходится выплачивать ему выходное пособие. Отличный ход!
– Я могу подумать день-два?
– Ну да, конечно!
Еще несколько мгновений печального молчания. Джон собрал страницы сценария.
– Бен...
– Да.
– Вы... вы понимаете, что я сделал сегодня? Вы понимаете, почему я сделал это?
Бен взглянул на Джона проницательными глазами, которые ничего не упускали.
– По той же причине, по какой тебя... переводят на другую должность. Ты плохой гражданин Страны Болтунов, ты больше не веришь в этот вздор. – Он посмотрел на фанерный задник студии с панорамой города, фальшивыми мониторами и сине-зеленым узором. – Думаю... Думаю, Лорен боится, что в один из ближайших дней ты окончательно спятишь и начнешь кричать: «Мы все время лгали вам! Город за моей спиной ненастоящий – он просто нарисован там, вы слышите меня?»
– Мама, а король-то голый... Бен прижал палец к губам.
– Т-с-с-с! Ты хочешь, чтобы нас обоих уволили? Джон невольно рассмеялся. Бен все понял. Бен подошел ближе и опустился в кресло Эли.
– Но позволь мне сказать одну вещь, Джон, – просто на память. Я наблюдал за твоим выступлением сейчас, когда здесь никого больше не было. Ты все сделал хорошо. Собственно говоря, я думаю, это лучшее, что ты делал когда-либо. – В глазах Бена заплясали веселые огоньки. – Ты не уложился в отведенное время почти на тридцать секунд, но ты все сделал хорошо.
– Я верил в то, что говорю. Это была правда.
Бен кивнул. А потом добавил со всей искренностью:
– Джон... ты поступил правильно.
Вилли Феррини только что вернулся в город и с удовольствием смотрел один из рекламных роликов Хирама Слэйтера, сидя перед большим телевизором в заведении Клэнси, когда Хендерсон отозвал его в сторону на пару слов – далеко в сторону, если честно, к самому полицейскому участку.
Безусловно, Вилли не отличался благородством. Он думал единственно о своих собственных интересах, и ни о чьих более.
– Послушайте, вам ни к чему разговаривать со мной. Поговорите с главным с Мартином Дэвином. Это он нанял меня, чтобы... э-э-э...
– Чтобы что? – спросил Хендерсон, нетерпеливо расхаживая по той же самой комнате для допросов, где он тряс Хови Метцгера.
– Забрать пленку у Эда Лэйка, а потом у старика Баррета.
– Он приказывал убить Баррета?
Вилли помотал головой и жестом отверг вопрос.
– Послушайте, он просто велел достать пленку любой ценой. Он хотел получить ее обратно. Сказал не возвращаться без нее, и именно это я передал Тэду и Хови.
– Ты говоришь, конечно же, о том сомом Мартине Дэвине – главе администрации губернатора?
Вилли понравилась внушительность слов. Он улыбнулся и кивнул.
Хендерсон распорядился:
– Скажи «да» вслух, для записи.
Вилли вспомнил, что его признание записывается на пленку,
– Ах да... Да.
Телефон в квартире Джона прозвонил два раза, а потом включился автоответчик с сообщением, которое Джон записал сразу по возвращении домой. «Здравствуйте, это Джон. Надеюсь, вы не обидитесь, если я не отвечу вам прямо сейчас. Со мной все в порядке, но я... в общем, мне нужно немного побыть одному. Может, мы с вами свяжемся завтра, хорошо? Оставьте ваше сообщение сразу после сигнала».
– Привет, – раздался знакомый, встревоженный голос. – Это Лесли. Я видела пятичасовой и семичасовой выпуски, и могу лишь догадываться, что там произошло. Послушай, Джон, держись и помни, что все мы с тобой. Я хочу обсудить с тобой случившееся, как только ты будешь готов к разговору, так что позвони мне.
Джон сидел в кресле за обеденным столом, глядя на город, который расцветал яркими огнями по мере сгущения ночной тьмы. С новостями было покончено. Он объяснил Маме и Карлу, как сильно нуждается в одиночестве сегодня, и они все поняли. Теперь Джон мог пережить все чувства, которые хотел, и понять их смысл. Он мог даже плакать.
