Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Дорога доблести
Два огромных падших ангела уже ожидали, чтоб отвести меня во дворец. Они были вооружены до зубов и закованы в сталь. Пат упаковала мой манускрипт и сказала, что там хотели, чтобы я взял его с собой. Я уже уходил… как вдруг встал как столб.
— Моя бритва!
— Посмотри в кармане, дорогой.
— А как она туда попала?
— Я знала, что ты сюда не вернешься, милый.
* * *И я снова убедился, что в компании с ангелами умею летать. Прямо с балкона, вокруг «Сан-Суси Шератон», через площадь — и вот мы на балконе третьего этажа дворца Сатаны. Потом через множество коридоров и вверх по лестнице, марши которой поднимаются в такую высь, что она перестает быть удобством для людей. Когда я споткнулся, один из конвойных схватил меня и поддерживал, пока мы не добрались до вершины, хотя ничего не произнес — ни один из них даже словечка мне не сказал.
Колоссальные бронзовые створки, столь же изукрашенные барельефами, как врата Гиберти[240], открылись. Меня втолкнули внутрь.
И я увидел ЕГО.
Темный и дымный холл, по обеим сторонам его вооруженная стража, высокий трон и некто на нем — раза в два меньше обычного человека. Этот некто был традиционным дьяволом, изображения которого вы можете видеть на бутылках «Плуго» или на жестянках с «дьявольской» ветчиной: хвост и рога, свирепые глазища, трезубец вместо скипетра, отблески огня от пылающей жаровни на жирной темно-красной коже, мощная мускулатура. Я должен был напомнить себе, что Князь лжи может выглядеть так, как захочет; видно, на этот раз он решил меня припугнуть.
Его голос прозвучал, как штормовой ревун в тумане.
— Святой Александр, теперь ты можешь приблизиться ко мне.
26
Я стал братом шакалам и другом страусам.
Книга Иова 30,29Я зашагал вверх по лестнице, ведущей к трону. Снова ступени были слишком высоки и слишком широки, но теперь уже некому было меня поддержать. Я унизился до того, что чуть ли не полз по этим проклятым ступеням, в то время как Сатана смотрел на меня сверху вниз с сардонической усмешкой. Со всех сторон из невидимых источников лилась музыка, музыка смерти, смутно напоминавшая Вагнера, только я никак не мог вспомнить, что именно. Я полагаю, что там были ультразвуковые волны, заставляющие собак выть, лошадей в панике разбегаться, а мужчин думать о бегстве или самоубийстве.
А лестница передо мной все удлинялась.
Перед тем как начать восхождение, я не сосчитал, сколько ступеней мне предстояло преодолеть, но пролет выглядел так, будто в нем было ступеней тридцать, не больше. Однако, поползав несколько минут на карачках, я понял, что лестница так же высока, как в начале. Князь лжи!
Тогда я остановился и стал ждать.
Наконец громовой голос произнес:
— Что-то не так, святой Александр?
— Все так, — ответил я, — поскольку вы все спланировали именно так. Только если вы действительно хотите, чтоб я приблизился к вам, то перестаньте шутки шутить. Иначе мне нет смысла идти по этой саморастягивающейся лестнице.
— Ты думаешь, я это делаю нарочно?
— Я знаю, что это так. Игра. В кошки-мышки.
— Ты пытаешься выставить меня дураком перед моими джентльменами?
— Нет, ваше величество. Я не могу выставить вас дураком. Только вы сами способны сделать это.
— Ах так! А ты понимаешь, что я могу уничтожить тебя там, где ты стоишь?
— Ваше величество, я в ваших руках с той секунды, как вступил в ваши владения. Чего вы хотите от меня? Должен ли я дальше карабкаться по этой движущейся лестнице?
— Да!
Так я и поступил, но лестница перестала растягиваться, и высота ступеней снизилась до вполне приемлемых семи дюймов. Через несколько секунд я добрался до Сатаны — вернее, до его раздвоенных копыт. А потом оказался в нежелательной близости к нему. Дело не только в том, что его близость наводила ужас — я мог достаточно крепко держать себя в руках, — но от него несло! От него разило мусорными баками, протухшим мясом, циветтой[241] и скунсом, серой, затхлыми комнатами и газами из больных кишок — всем этим сразу и многим еще. Я сказал себе: «Алекс Хергенсхаймер, если ты позволишь спровоцировать себя на рвоту, ты потеряешь все шансы на то, что он сведет тебя с Маргой. Так что не вздумай блевать. Держи себя в руках».
— Этот стул для тебя, — сказал Сатана, — Садись.
Рядом с троном стоял стул без спинки, такой низкий, что каждый, кто на него садился, неизбежно терял возможность сохранить достойную осанку. Я сел.
Сатана взял манускрипт рукой столь огромной, что обычные машинописные страницы выглядели в ней как колода игральных карт.
— Я прочел это. Недурственно. Слегка многословно, но мои редакторы подсократят. Впрочем, лучше так, чем излишняя лаконичность. Однако нам нужен конец… написанный тобой или писателем-призраком. Лучше, конечно, последним; рукопись должна быть выразительнее, чем получилась у тебя. Скажи, ты не думал писать ради хлеба насущного? Вместо того чтобы проповедовать?
— Не думаю, чтобы я обладал нужным талантом.
— Талант-шмалант. Ты бы посмотрел на ту чушь, которую публикуют. Кстати, тебе придется подработать сексуальные сцены: современный потребитель хочет, чтобы такие сцены были сочны. Впрочем, пока забудем об этом. Я тебя позвал не для того, чтоб обсуждать твой литературный стиль и его слабые стороны. Я вызвал тебя, чтобы сделать предложение.
Я молчал. Он тоже. Спустя какое-то время он спросил:
— Тебя не интересует, в чем оно заключается?
— Ваше величество, конечно, интересует. Но из опыта общения с вами наш род извлек урок: человек должен быть крайне осторожен, вступая с вами в торг.
Он хмыкнул, и фундамент здания содрогнулся.
— Бедный маленький человечишка, неужто ты думаешь, что я стану торговаться из-за твоей душонки?
— Не знаю, чего вы хотите, однако я не так ловок, как Фауст, и далеко не так умен, как Дэниел Уэбстер. А значит, должен быть сугубо осторожен.
— Да брось ты! Не нужна мне твоя душа. Сегодня спрос на души плохой; их слишком много, а качество сильно ухудшилось.
Я могу за пятак купить их целый пучок, как редиску. Нет, они мне не нужны, я ими уже затоварился. Нет, святой Александр, мне нужны твои услуги. Твои профессиональные услуги.
(Тут я сильно встревожился. Где здесь ловушка? Алекс, где-то тут заложена мина. Будь внимателен! Что он задумал?)
— Вам требуется мойщик посуды?
Он опять хмыкнул, это потянуло по шкале Рихтера на четыре целых и две десятых балла.
— Нет, нет, святой Александр. Мне требуются твои профессиональные услуги, а не та крайность, до которой тебе пришлось временно опуститься. Я хочу нанять тебя в качестве толкователя Евангелия и проповедника Библии. Я хочу, чтобы ты занимался христианским бизнесом так, как тебя учили. Тебе не придется добывать средства к жизни или ходить с подносом, собирая деньги на пропитание; зарплата будет хорошая, а дела — мало. Что скажешь?
— Скажу, что вы меня обманываете.
— А вот это уже нехорошо. Никаких фокусов, святой Александр! Ты волен молиться, как молился всегда, ограничений никаких! Твой титул будет «личный капеллан Сатаны и примас ада». Свое свободное время — хочешь много, хочешь — мало, это зависит от желания — ты можешь проводить, спасая погибшие души… тут их хватает. Насчет зарплаты ты можешь поторговаться, но она будет не меньше, чем получал папа Александр Шестой — самый знаменитый хапуга в истории. В общем, тебя не обжулят, обещаю. Что скажешь? Ну?
(Кто из нас спятил? Дьявол или я? Или мне снится один из тех кошмаров, которые преследуют меня последнее время?)
— Ваше величество, вы не упомянули ничего из того, что я хочу.
— Ах, вот как! Но деньги же всем нужны! А ты разорен, ты не можешь оставаться в своем роскошном «люксе» даже еще на одну ночь, если не подыщешь работу, — Он постучал пальцем по манускрипту, — Эта штука, может, когда-нибудь и принесет тебе доход. Но не скоро. Под нее я тебе в долг не дам ни гроша; ведь рукопись может оказаться и убыточной. В наши дни рынок завален всякими боевиками типа «Как я был пленником Князя зла».
— Ваше величество, вы прочли мои мемуары и знаете, что мне нужно.
— Да? Ну-ка, назови.
— Вы знаете. Моя возлюбленная. Маргрета Свенсдаттер Гундерсон.
Он сделал вид, что удивился.
— Разве я не послал тебе записку насчет нее? Ее в аду нет.
Я почувствовал себя как пациент, который держался твердо, пока не принесли результаты биопсии… и не выдержал дурных новостей.
— Вы уверены?
— Конечно, уверен. Как ты думаешь, кто тут командует?
(Князь лжи. Князь лжи!)
— Но откуда такая уверенность? Я слышал, что тут учет поставлен скверно. Человек, говорят, может провести в аду годы, а вам по тем или иным причинам это остается неизвестным.
