Брайан Д'Амато - Хранитель солнца, или Ритуалы Апокалипсиса
— Дом Гарпии все еще плотен, все еще зелен? — Эта идиома означала: «Крепко ли стоит дом, свежа ли кровля на крыше?» То есть все ли у нас в порядке?
Я сказал, что все хорошо.
— Но вы должны играть большую хипбольную игру против Оцелотов, — проговорила она.
Вот незадача. До нее дошли вести о наших трудностях. Как быстро ни беги, слух все равно обгонит тебя. С таким же успехом можно было всем раздать сотовые телефоны. Известно ли ей о фиаско на муле? Догадалась ли она, что мой визит каким-то образом связан с тем событием?
Я цокнул «да», ожидается большая хипбольная игра. Уточнять не стал.
— Ты раньше играл в хипбол, — прошепелявила Кох. — А теперь не играешь. Верно?
Черт. Неужели она догадалась об этом по сложению Чакала и его сломанному носу? Распознала чемпиона по движениям тела? Или же ее шпионы заметили пятна у меня на коленях или локтях в тех местах, откуда были удалены мозоли? Так или иначе, врать больше, чем того требуют обстоятельства, не следует. Я цокнул утвердительно.
Кох замолчала.
Мы с 2ДЧ провели долгие часы, размышляя, как лучше обтяпать наше дело. Решили очень ненавязчиво и мягко попросить госпожу сыграть на гибель Теотиуакана. В случае необходимости я выложу часть информации, дабы убедить ее, что это место обречено. Потом попытаюсь вовлечь Кох в дискуссию о проблемах общины Сотрясателя. Если все пройдет идеально, мне удастся ее зацепить, вдохнуть в нее желание оставить, к чертям, этот город, а там я уже буду действовать по обстоятельствам — чтобы госпожа поддалась на обман и стала искать нашей помощи. И тогда я предложу ей убежище в Ише.
Конечно, нужно внушить Кох уверенность, что она может рассчитывать на нашу защиту. При этом 2ДЧ не хотел сообщать ей слишком много. Предполагалось сразить ее воображение несколькими фокусами, на которые я был мастер, — соорудить барометр или плавающий компас, нарисовать эллипс с помощью штангеля да просто раскрыть ей суть дробных чисел. Мы исходили из того, что она не слишком умна и купится на такие штуки — на любого солнцескладывателя они произвели бы неизгладимое впечатление. И за это я мог бы получить кое-какие тайные знания, снадобья и рецепты. Но я не должен спрашивать ее об игре в Кодексе, потому что это приведет к разговору о дате 4 Ахау в 2012 году и мой интерес может вызвать у госпожи подозрения. В конце концов, до тринадцатого б’ак’туна оставалось еще ох сколько времени. Разумеется, ни к чему рассказывать Кох о Джеде, о том, откуда я на самом деле. Во-первых, госпожа не поверит. Во-вторых, даже простофиля, готовый развесить уши и смотреть в рот кому угодно, не сумеет представить себе этого. Только те, кто пережил столь невообразимые метаморфозы, как мы с 2ДЧ, поняли бы, о чем я говорю. Для остальных это был бы разговор на марсианском языке о марсианских делах.
А переборщи я с трюками, раскрой слишком много тайн, и Кох чего доброго решит, будто я струпосеятель, курильщик — могущественное божество в человеческом обличье — или представитель выдающегося складывателя, который действует через 2ДЧ, чтобы утаить имя своего истинного хозяина. Еще подумает, что я и сам девятичерепной складыватель (о котором она почему-то не слышала), скрывающий свои способности. А вдруг ей втемяшится в голову, что я шпион из синода (если верить народной молве, они знали все обо всех), который пытается спровоцировать ее на очевидное предательство? Предсказать, как она поступит, было невозможно. Возьмет и сообщит обо мне своему ордену — ведь она связана с его апологетами кровным родством. А они, скорее всего, отреагируют инстинктивно: усмотрят в моей персоне слишком большую угрозу для статус-кво и прикончат меня.
В лучшем случае Кох подумает, что ее водят за нос. Она придет к выводу (и не без оснований), что, получив желаемое, я тут же дам деру. Короче, я должен представиться ей как новичок складыватель, у которого тем не менее случаются прозрения, и на том остановиться. Ей не следует слишком много знать о том, почему я оказался в Теотиуакане, вернее, пусть считает, что я прибыл сюда по обычным торговым делам. Не стоит говорить о проблемах 2ДЧ в Ише. Хотя уже поздно скрывать это. Я собирался ей внушить, что бакаб велик и контролирует ситуацию, а дом Гарпии — единственный у нее на родине, который готов предоставить ей безопасное убежище. Госпожа Кох должна пребывать в полной уверенности, что едет в Иш по собственной воле. И конечно, самое главное — узнать у нее про порошок. Нет, вообще-то упоминание о зелье чревато последствиями… Если Кох заподозрит, что за ним-то мы и охотимся в первую очередь, то здесь поднимется тревога и меня вышвырнут прочь.
Кох махнула своей худенькой легкой рукой. Из-за моей спины появилась Пингвиниха, которая несла здоровенную корзину. Она встала на колени перед жаровней, маленькими пальчиками ловко вытащила две большие глиняные шестилепестковые чаши и две цилиндрические кружки. Блюда, сосуды и прочая утварь в Теотиуакане были сделаны искусно, хотя и без всяких украшений — что твой «пирекс»,[655] как писала Эстер Паштори.[656] Теотиуакане опасались зависти некоторых особо бедных курильщиков, поэтому не роскошествовали. Карлица смешала измельченные какао-бобы с медом и горячей водой — именно в таком порядке — и, как полагалось, перелила жидкость из одной кружки в другую, чтобы появилась пена, и подала Кох. Та сделала глоток и вернула сосуд своей служанке, а она протянула его мне. Я поблагодарил жестом за оказанную мне честь, отпил половину, показал, что напиток замечателен, и опорожнил кружку. Он обжигал — не температурой, а пряной кардамоновой остротой.
Этим угощение исчерпывалось. А ведь я успел изрядно проголодаться. Вы, наверное, думаете, что мне принесли поднос с гигантскими жареными тараканами или другой какой экзотикой? Нет, тут царили иные порядки. Напитки при приеме гостя подавались в силу обычая, а не для утоления жажды. Здесь редко выпивали в компании. Ничего похожего на восточные чаепития или западные коктейли в древней Мезоамерике не существовало. Ты брал предложенный напиток, выпивал его стоя маленькими глотками, и на том дело заканчивалось. А уж закусывать приходилось за собственный счет. Эта традиция совершенно выбила бы меня из колеи, если бы не Чакал — он привык к такому образу жизни. Местные жители — даже из обеспеченных семей — редко садились за трапезу больше двух раз в день. А приблизительно каждый третий день они вообще ничего не ели. Если кому-то предлагали кусок вяленой оленины — скажем, тому же Хун Шоку, — он обычно отвечал: «Нет, спасибо, я только вчера поел». А ведь он был хипболистом, которому требовался вес. Но когда тут все же разговлялись, это превращалось в лукуллов пир. На средненькой царской трапезе три четверти еды выбрасывалось… Так о чем это я?
