Дональд Кингсбери - Психоисторический кризис
— Это крайне аморально!
— Не будь ханжой, Нейрт! Ты с самого рождения получил новейшую модель пама и не нуждался ни в каких дополнениях. Не всем нашим студентам так везет. Но меня волнуют не столько стандартные подключения, сколько хирургия!
— А что, здесь есть признаки хирургии?
— Только косвенные. Если бы они были явными, Эрон сошел бы с ума, а он был вполне нормален.
— Раз был передатчик, была и хирургия, — проворчал Нейрт.
— Именно так! — Адмирал начал снимать с голографического изображения слой за слоем. — Мы бы ничего не заметили, если бы заранее не знали, что ищем. Вот он! Какой крошечный, а? Нанодизайн… Не очень мощный, только рисует на сетчатке — у него собственный видеопроцессор. — Кон увеличил часть изображения. — Видишь вот это? Сам пам не имеет никакого доступа к передатчику! Эрон даже не мог знать, что он существует! И если бы даже захотел, не смог бы его контролировать. Тот, кто ставил жучка в пам, явно не доверял, ему. И, конечно же, наши тесты на лояльность не смогли ничего обнаружить, раз мальчишка сам ничего не знал!
— Вы думаете, он был лоялен?
— Абсолютно! Ведь когда мы расстались, он пытался предостеречь меня!
— Против чего?
— Не спрашивай, не знаю! При моем объеме работы приходится очень жестко обходиться с лишними файлами. Весь мусор моментально стирается. Я только помню, что он был очень возбужден, просто-таки в маниакальном состоянии. У студентов так бывает, когда они слишком долго варятся в собственном соку и идея становится навязчивой. По его словам, он обнаружил, что мы находимся на самом пике некоего мощного психоисторического кризиса, о котором знают только сам Эрон и его маленький компьютер. Я пытался вразумить его, но… Ему не было дела до того, что весь психоисторический аппарат Галактики ничего не видел. Он видел, и точка!
Кон выключил картинку.
— Ладно, пойдем. У нас еще много дел в эту вахту.
— Эрон был маниакально осторожен, — задумчиво сказал Нейрт.
— Я знаю. Он был себе на уме, но всегда следовал моим советам. У меня, может, лучший нюх во всей Галактике, но чем я, по существу, занимаюсь? Мы живем в мирные времена. Я тревожусь о кротовых кучах, которые могут — лишь только могут! — вырасти в вулканы, если на них не обращать внимания несколько сотен лет. Ты знаешь, что такое крот? Думаю, они уже вымерли. Был такой зверек, который рыл туннели под землей и выбрасывал грунт наружу в виде маленьких холмиков. И если за этим паршивцем не следили с палкой в руках, то холмик постепенно превращался в гору! Это все было еще до Основателя. Кажется, крот был терранским животным — млекопитающим. Психоистория сейчас настолько совершенна, что кризисы мы разрешаем за сотни лет до того, как они возникают!
— Я припомню эту историю, когда вы в следующий раз пошлете меня заниматься кротами куда-нибудь вроде Пряди Короны. Так что, вы успокоили тогда Эрона?
— А что еще я мог сделать? Я как можно тактичнее указал ему на все ошибки в его уравнениях, чтобы он мог подумать и разобраться во всем сам. Я точно помню, какие были ошибки, но будь я проклят, если помню общий смысл его рассуждений! Что-то вроде того, что разные психоистории прорастают как грибы по всей Галактике, — полная дичь! Он никогда больше об этом не упоминал и продолжал нормально работать. А потом раз — махнул хвостом и ушел в проект нашего славного ректора!
— Вы расстроились, я помню…
— Да. Он ведь был мне как сын.
— Так вы думаете, он показал то же самое Хейнису?
— Я просто не могу найти никаких других объяснений. И полагаю, что рассуждения были очень убедительными, потому что Хейнис пришел в бешенство, а он обычно старается избежать любых конфликтов. Эрон прибегнул к публикации как к последнему средству.
— Хаукум, будьте со мной откровенны! Вы намекнули Варне, что покойник мог быть психоисториком. Это хоть в какой-то мере основано на эроновских диких теориях?
— Конечно! Я же профессиональный параноик. На мое место желающих больше нет.
— Тогда он скорее всего был просто астрологом.
— Может быть…
— Слава Космосу! А то я чуть было сам не впал в паранойю.
— Погоди, не зарекайся, пока не увидишь еще одного моего психоисторика!
— Еще одного?
— Один местный тип, которого я задержал. Некто Сингал Свен.
— Но я его знаю! Это же просто псих! Выдает себя за математика, но он скорее нумеролог. Все последние двадцать лет носится с какой-то псевдослучайной последовательностью, с помощью которой якобы можно генерировать простые числа.
Адмирал рассмеялся.
— То было в прошлом году. А в нынешнем он уже психоисторик!
— Они и в самом деле растут как грибы, вам не кажется?
— Как думаешь, пойдет тебе клочковатая борода и мягкая шляпа с полями, заляпанная пятнами от еды? И еще, пожалуй, накладные уши, чтобы торчали!
— Это что, новая униформа психоисторика?
— К следующей вахте мы запрограммируем твой пам на новый голос и новую походку. Ты мой лучший тайный агент — тебе и быть Сингалом Свеном! По крайней мере никто не усомнится, что ты психоисторик.
— Может, мне проще примкнуть к Хейнису? — улыбнулся Нейрт.
Они вышли на четвертый ярус спирального балкона, который опоясывал внутреннее пространство западной башни Лицея. Перед ними в воздухе висела огромная голографическая карта Галактики. Сейчас она работала в режиме оптимизации торговых путей — длинные тонкие молнии то и дело проскакивали между парами звезд, тестируя новые комбинации. Кон оперся о парапет в гордой позе лорда, владеющего всем, что видит глаз.
— Пока мы здесь, я хочу обсудить пару идей. — Он достал из кармана комбинезона небольшой пульт. — Вот положение Империи сто лет назад. Бледно-желтым и золотым цветом помечены области, где вероятность отклонения от расчета была больше пяти процентов. Золотой выделяет районы стратегической динамики, где неудача наших предсказаний грозит по критериям Основателя катастрофическими последствиями. Мои предшественники, разумеется, посылали группы оперативного реагирования в золотые регионы. А теперь смотри: я накладываю сюда наши голубые области. Весь голубой цвет — внутри золотого. Оперативные меры по коррекции либо не дали результатов, либо только усугубили ситуацию!
— Я уже видел раньше ваши кротовые кучи! — вздохнул Нейрт.
— Конечно, но давай теперь посмотрим на них с другой точки зрения. Голубые зоны — театры боевых действий, районы критической неопределенности, для которых вероятности принципиально не рассчитываются…
— Это видно только вам, — вставил Нейрт.
— Просто я дружу со статистикой, и она больше старается для меня.
