Светлана Дильдина - Песня цветов аконита
— Ты был прав тогда, заключив договор с пиратами. Я мало знаю о том, что творится на море, но слухи доходят и до меня. Ши-Тау с людьми не дает спуску прочим пиратам и гоняет сууру, как жеребцов на кругу. Те готовы уже на любые уступки, лишь бы мы не закрывали им все пути на восток.
— Хорошо, — Йири был доволен, но лишь уголки губ дрогнули и лицо осветилось. — Но я ни при чем. Повелитель доверил мне эмма и позволил заключить договор.
— Ты слишком скромен, — лукаво покосился на него врач. — Раньше ты тоже был тишайшим с виду, но делал многое. Что же ты будешь делать теперь, имея подлинную власть, подтвержденную повелителем?
— Не знаю. Для меня повелителем был другой.
— Все умирают, — сочувствие было в голосе Ёши.
— Да. Но не все держат судьбы других на ладони.
— Тебе придется теперь подчиняться другому.
— Я хотел бы иного. Но остается лишь поступать так, как должно. Тому, чья воля была для меня всем, не понравилось бы, поступи я иначе.
— Однако ты уже сказал новому повелителю «нет».
— Это ничего не меняет. «Нет» я говорил и другому…
— Меня всегда поражало, почему ты еще жив и даже не был наказан ни разу всерьез, — брови врача чуть приподнялись и сдвинулись, словно он бился над неразрешимой задачей.
— Этого я не знаю и сам. И не хочу ломать голову. Было так — этого довольно.
— Ты знаешь, что натворил твой мальчишка? — неожиданно спросил Ёши.
— Что? — почти испуганно отозвался молодой человек. От Айхо он уже ожидал чего угодно. Например, что тот стащил главную государственную печать… в подарок ему.
— Он привез из Окаэры футляр с твоими рисунками… их видело уже полстолицы. При дворе нет, конечно… разве что слуги… но дворцовые художники уже спрашивают о тебе, не решаясь заговорить напрямую. Они ведь помнят.
Лицо Йири вспыхнуло на мгновение — растерянное, совсем детское. Потом улыбнулся, становясь прежним:
— И не зарекся брать чужое без спросу! Неймется ему… мало досталось тогда… — заметив вспыхнувший любопытством взор врача, поведал эту историю.
— Ну, ты же не станешь за это наказывать? Это же от чистоты душевной.
— Надо бы… шкуру спустить, чтобы позабыл раз и навсегда совать нос, куда не просили.
— Теперь о тебе говорят, как о наследнике мастеров древности… говорят, дух Зимней ветви нашел себе новое воплощение…
— Пусть говорят что угодно. Мне это давно безразлично. А с Айхо я еще разберусь…
— Не скроешь пламя в ладони. И не пытайся, — строго сказал Ёши. Таким тоном давно никто не говорил с молодым наместником. — Мальчишка оказался умнее тебя.
Йири только руки развел — вот, значит, зачем Айхо так рвался в Столицу… Полугодом раньше он рассердился бы всерьез — и, пожалуй, на сей раз актеру не удалось бы легко отделаться. Однако сейчас тянуло смеяться, а не сердиться. Душевная чистота… и такими вот чистыми наивными глазами смотрел на него Айхо, скрывая среди своих вещей пресловутый футляр. Неудивительно, что мальчишку считали лучшим актером северо-востока.
Затем Йири заговорил о том, что его мучило. Предстоящий брак. Ёши кивнул:
— С точки зрения повелителя, все правильно. Ну, и для девушки это не самое худшее… хотя и не лучшее.
— А я?
— И ты — не самое плохое, что могло ее ждать. На тебя хоть смотреть приятно.
— Привязать меня к Дому Найру — чудесно!
— И не самой худшей веревкой. Тебе отдают красивую девушку из влиятельного дома. Не взбрыкивай, словно необъезженный жеребенок. Ты давно уже все понимаешь.
— Но девочка…
— Тебя она уже беспокоит, не так ли? На это и был расчет.
— Как мне надоели эти придворные игры! Я думал, хоть в Окаэре избавлюсь от них. — Он помолчал и продолжал: — И еще я боюсь. Судьба была ко мне милостива… боюсь, что только ко мне, но не к тем, кто окажется рядом.
— Может, наоборот? Тебя избрало Небо для основания нового Дома, который будет прославлен в веках? Тогда твои сомнения почти преступны. — Ёши притронулся к переносице, размышляя. — Дам тебе последний совет. Ты послушно принимал все — и взлетел высоко. Не торопись теперь поступать иначе.
Молодой человек отозвался с коротким смешком:
— Небо слишком много внимания уделяет моей судьбе. К добру ли?
— Если не выбираешь ты, выбирают тебя. Все разумно.
— Я хотел бы хоть раз в жизни выбрать сам. Или мне в этом отказано?
Ёши пристально на него посмотрел:
— Если есть та, что на самом деле имеет значение… в тебе достаточно сил поступить по-своему.
Собеседник думал слишком долго — простым вопросам не уделяют столько внимания. И в конце концов отозвался:
— Такой нет.
* * *Конечно, Йири не видел ее — только женщины, служащие при дворе, при дворе появляются, в редких случаях — жены придворных. А незамужние дочери — никогда. Не говоря уж о том, что когда Йири уезжал в Окаэру, ей исполнилось всего восемь лет. Про нее говорили — красивая, умная, чтит отца и одарена талантами. Чего еще пожелать? Он не мог бы найти лучшей невесты, отвергнув эту. Вспоминал Юхи… нет, все не так. Здесь — выгодный союз между равными домами. И девочка предложена ему в законные жены. От него требуется лишь оказывать жене уважение, а любовь многие ищут на стороне. Но почему-то Йири не сомневался — она-то будет его любить. Ее так воспитывали — искренняя преданность данному в мужья обязательна. А уж тонкая душа, чуткая и послушная — не сможет иначе.
* * *Как положено — визит в дом Найру.
Два года еще можно ждать. Сейчас ей тринадцать.
Несмотря на умение понимать людей, Йири так и не смог узнать, как сам Найру относится к предстоящему браку. Вероятно, потому, что тот испытывал противоречивые чувства.
Дом понравился Йири — жилье говорит о хозяевах многое. Простое изящество: узкие неяркие картины и цветы в нишах — сухие синеголовники, бессмертники, похожие на потерявшие сияние звезды; причудливо изогнутые корни, напоминающие зверей. Богатства не видно, броскости нет, однако оно чувствуется — как и приязнь между членами семьи.
Йири встретили радушно, поговорили ни о чем. Он не выразил желания увидеть девушку.
— Все уже решено. Зачем ее беспокоить? Два года еще ждать.
В Найру взыграла отцовская гордость.
— Она красива, господин Алайя. Да, это воля повелителя, но моя дочь хороша и обладает всеми достоинствами, необходимыми женщине.
Он лишь покачал головой.
— Ни мига я в этом не сомневался.
Впрямую отказывать — оскорбление, но и навязывать смотрины гостю — недопустимо. Отцу пришлось проглотить отказ.
Покидая дом, он прошел через сад — мостик над нешироким ручьем, обточенные водой и временем камешки, листья водоцвета.
