Конни Уиллис - Книга Страшного суда
— Какой смысл звонить, если все равно никто не услышит? — пожал плечами Колин, останавливаясь, чтобы выключить фонарик, и снова кидаясь вдогонку.
Дануорти зашел на колокольню. Там царили такая же темнота и холод, как в церкви, и еще пахло крысами. Корова просунула голову в дверь, и Колин, протиснувшись мимо нее, встал у полукруглой стены.
— Вы же сами все время говорили, что нужно назад, что переброска закроется, а мы тут останемся, — напомнил Колин. — Даже без Киврин хотели вернуться.
Дануорти постоял, давая глазам привыкнуть и заодно восстанавливая дыхание. Не надо было так быстро шагать, теперь снова сдавило ребра. Он отыскал взглядом веревку. Она висела прямо над головой, с засаленным узлом примерно в футе от размочаленного конца.
— Можно я позвоню? — попросил Колин, задирая голову.
— Ты не достанешь.
— Достану! — Мальчик подпрыгнул и уцепился за самый кончик под узлом, повисел пару секунд и разжал пальцы, но веревка почти не шелохнулась, а колокол слабо тренькнул в вышине, будто кто-то запустил в него камешком. — Тяжелый…
Подняв руки, Дануорти ухватился за грубую пеньку, холодную и колючую. Он резко дернул веревку вниз, сомневаясь, что справится лучше Колина, и пенька врезалась в ладони.
Бом-м-м!
— Громкий! — Колин, зажав уши ладонями, восхищенно запрокинул голову.
— Раз, — сосчитал Дануорти. Раз и вверх. Вспомнив американок, он согнул колени и потянул веревку вертикально вниз. Два. И вверх. И три.
Как же Киврин умудрилась прозвонить целых три раза — со сломанными-то ребрами? Колокол был гораздо громче, гораздо тяжелее, чем он думал, звон гудел и вибрировал в голове и в надсаженной груди. Бом-м-м!
Он представил мисс Пьянтини, сгибающую пухлые колени и считающую про себя. Пять. Как же это, оказывается, тяжело. Каждый удар словно выкачивал воздух из легких. Шесть.
Остановиться бы и передохнуть, но он не хотел, чтобы Киврин, слушающая в церкви, подумала, будто он перестал, будто он прозвонил только недостающее число ударов. Покрепче стиснув узел, он прислонился на секунду к каменной стене, пытаясь ослабить тугой обруч в груди.
— С вами все хорошо, мистер Дануорти? — встревожился Колин.
— Да. — Он дернул веревку с такой силой, что легкие чуть не разорвались. Семь.
Не следовало прислоняться к стене. От ледяных камней его снова начало знобить. Дануорти представил мисс Тейлор — как она пытается доиграть «Малый Чикагский сюрприз», считая оставшиеся удары и борясь с нарастающим звоном в ушах.
— Я могу закончить, — предложил Колин, и Дануорти едва его расслышал. — Я могу сбегать за Киврин, и мы добьем оставшиеся два удара. Будем тянуть вдвоем.
Дануорти покачал головой.
— Звонарю нельзя отпускать веревку, — выдохнул он, дергая изо всех сил. Восемь. Не отпускать. Мисс Тейлор потеряла сознание и отпустила, и веревка вылетела из рук, будто живая, и захлестнула шею Финча, едва не задушив его. Не отпускать, что бы ни случилось.
Он потянул веревку вниз, удерживая до тех пор, пока не убедился, что устоит на ногах, и только потом поднял руки.
— Девять.
Колин сердито сдвинул брови.
— У вас рецидив? — спросил он подозрительно.
— Нет. — Дануорти отпустил веревку.
В двери торчала коровья голова. Дануорти бесцеремонно отодвинул ее, прошагал до церкви и вошел внутрь.
Киврин по-прежнему стояла на коленях рядом с Рошем, сжимая его окоченевшую руку.
— Я позвонил в колокол, — сообщил Дануорти, подходя.
Киврин подняла голову.
— Наверное, пора уже ехать, — сказал Колин. — Темнеет.
— Да, — ответил Дануорти. — Я думаю, лучше… — Голова закружилась так неожиданно, что он пошатнулся и чуть не упал на Роша.
Киврин выставила руку, Колин нырнул профессору под локоть, и луч фонарика заметался по потолку. Дануорти успел подставить колено и ладонь, а второй машинально хотел схватиться за Киврин, но она резко отпрянула.
— Вы заболели! — Это было обвинение. Приговор. — Вы заразились чумой, да? — Впервые за все время в ее голосе прорезались эмоции. — Да?!
— Нет, — ответил Дануорти. — Это…
— У него рецидив, — констатировал Колин, кладя фонарик на согнутую руку статуи и помогая Дануорти сесть. — Вот не надо было отмахиваться от моих плакатов.
— Это вирус, — объяснил Дануорти, приваливаясь спиной к статуе. — Не чума. Нам обоим кололи стрептомицин и гамма-глобулин. Чума нам не грозит.
Он коснулся статуи затылком.
— Это вирус. Все будет в порядке. Я только передохну немного.
— Говорил же, не надо звонить в колокол, — сокрушался Колин, вытряхивая на пол содержимое рогожного мешка и укрывая пустым мешком плечи Дануорти.
— Аспирин еще остался? — спросил профессор.
— Его можно принимать только раз в три часа и обязательно запивать водой.
— Так принеси воды! — отрезал Дануорти.
Колин оглянулся на Киврин, ища поддержки, но она застыла по другую сторону от мертвого Роша, настороженно глядя на Дануорти.
— Ну?
Колин выбежал, стуча сапогами по каменному полу. Дануорти перевел взгляд на Киврин, и она отступила еще на шаг.
— Это не чума, — заверил он. — Это грипп. Мы боялись, что ты успела им заразиться еще до переброски и заболеешь здесь. Ты болела?
— Да. — Девушка снова опустилась на колени рядом с Рошем. — Он спас мне жизнь.
Киврин разгладила пурпурное покрывало, и Дануорти только сейчас увидел, что это бархатный плащ с нашитым посередине большим шелковым крестом.
— Он уговаривал меня не бояться. — Киврин подтянула плащ повыше, к скрещенным рукам усопшего, но тогда открылись ноги в грубых толстых сандалиях. Дануорти снял со своих плеч рогожный мешок и аккуратно расправил поверх торчащих ног, а потом встал, придерживаясь за статую, чтобы снова не свалиться.
Киврин погладила руки Роша под плащом.
— Он не нарочно меня ушиб.
Вернулся Колин с половиной ведра воды, видимо, зачерпнутой из лужи. Он тяжело дышал.
— На меня напала корова! — Грязным ковшом мальчик набрал воды из ведра и высыпал таблетки на ладонь Дануорти. Их оставалось пять.
Дануорти взял две и запил крошечным глотком, остальные отдал Киврин. Она забрала их с мрачным видом, не вставая с колен.
— Лошадей я не нашел, — сообщил Колин, передавая Киврин ковш. — Только мула.
— Осла, — поправила Киврин. — Пони Агнес украла Мейзри, — вернув ковш, она снова взяла Роша за руку. — Он звонил по всем усопшим, провожая их души на небо.
— Надо, наверное, ехать? — прошептал Колин. — Там уже совсем стемнело почти.
