Стивен Бакстер - Эволюция
Всё шло своим чередом.
Пепуле закашляла. Она выглядела измотанной — больной. Юна думала о Кахле, который был с её матерью всего лишь несколько часов назад, и подивилась тому, сколько грязи он принёс с собой.
Шеб ещё разговаривала с ней.
Наконец, Юна опустила голову.
— Но ребёнок здоров, — прошептала она. — Он здоров.
Шеб вздохнула.
— Ах, видите ли, ребёнок? Мы не сможем прокормить его, даже если он здоров. Сейчас не время для ребёнка — во всяком случае, не для Пепуле.
— А я? — подняла голову и прошептала Юна. — Что случится со мной? И что с моим ребёнком?
Глаза Шеб помрачнели.
Юна развернулась и покинула хижину, в которой воняло дерьмом, кровью и бесполезным молоком.
Две сестры сидели и перешёптывались в углу маленького укрытия, которое они построили для себя, словно дети.
Юна рассказала Сион обо всём.
— Мне нужно уйти, — сказала она. — Вот и всё. Я знала об этом в тот момент, когда они столкнули ребёнка в ту яму. Пепуле сильна и опытна в делах, где я ещё сама ребёнок. А Акта, при всей своей пьяной дури, по-прежнему рядом с ней. Тори даже не знает, что мой ребёнок — от него. Если её ребёнка сбросили в яму, что же сделают с моим?
В пыльном полумраке Сион покачала головой.
— Тебе не следует говорить, как ты говоришь. Шеб была права. Это ещё не был человек — до тех пор, пока не получит имя.
— Они его убили.
— Нет. Они не могли позволить этому жить. Потому что, если бы всем младенцам позволяли жить, еды бы просто не хватило, и это убило бы нас всех. Ты знаешь правду об этом. Тут уже ничего не поделать.
Это была древняя мудрость, которую вдолбили им в голову с самого рождения — эхо десятков тысяч лет человеческого существования. С этим пришлось столкнуться Йоону и Леде. Так было у людей Руда. Такую цену приходилось платить. Но для некоторых детей в каждом поколении эта цена была слишком высокой.
— Мне всё равно, — ответила Юна.
Сион коснулась руки сестры.
— Ты не можешь уйти. Ты должна родить здесь. Пусть женщины придут к тебе. И если они решат, что сейчас не время…
— Но я не похожа на Пепуле, — печальным голосом сказала Юна. — Я не смогу смириться с этим. Я просто знаю это.
Она взглянула в помрачневшее лицо своей сестры.
— Разве со мною что-то не так? Разве я не такая же сильная, как наша мать? Я чувствую, будто люблю моего ребёнка даже сейчас, так же крепко, как Пепуле когда-то любила тебя или меня. Я знаю, что, если они заберут «это» у меня, то мне придётся отправиться в яму следом, потому что я не смогу жить.
— Не говори ничего такого, — сказала Сион.
— Я уйду утром, — произнесла Юна, пытаясь заставить свой голос звучать увереннее. — Возьму копьё. Это всё, что мне нужно.
— Куда же тебе идти? Ты не сможешь жить в одиночку — и уж точно не с ребёнком на груди. И везде, куда ты пойдёшь, люди прогонят тебя камнями. Ты это знаешь. Мы сделали бы то же самое.
Но есть одно место, подумала Юна, где люди, по крайней мере, не такие, где они, возможно, не убивают своих младенцев, где люди могут и не прогнать меня.
— Идём со мной, Сион. Пожалуйста.
Сион отступила, вытирая глаза:
— Нет. Если ты хочешь себя убить, то я… я уважаю твой выбор. Но я не пойду с тобой умирать.
— Тогда мне больше нечего тебе сказать.
Держа в руках лишь копьё и копьеметалку, одев простое платье-рубаху из дублёной козлиной шкуры, она легко бежала трусцой. Она двигалась быстро, несмотря на непривычное бремя в своём животе.
Земля была настолько сухой, что отпечатки следов Кахла выглядели свежими. В разных местах она находила его следы — наполовину высохшие пятна мочи на камнях, свёрнутые колбаски дерьма — охота на поставщика пива казалась простым делом. Даже вдали от деревни, дальше, чем обычно заходили охотники, земля была пуста.
После времени жизни Яхны лёд вновь отступил, закрепившись в своей арктической цитадели. Сосновые леса выдвинулись на север, заставляя зеленеть старые области тундры. И по всему Старому Свету люди расселялись из своих убежищ, где они пережили великую зиму — из очагов относительного тепла на Балканах, Украине, в Испании. Их дети стали быстро заселять обширные безлюдные просторы Европы и Азии.
Но всё пошло совсем не так, как в прошлый раз, когда отступили льды.
В Австралии потребовалось всего лишь пять тысяч лет со времени первых шагов Эйана, чтобы произошло масштабное истребление мегафауны — огромных кенгуру, рептилий и птиц. Теперь всюду, где проходили люди, события разворачивались по сходному сценарию.
В Северной Америке обитали наземные ленивцы размером с носорога, гигантские верблюды, бизоны с остроконечными рогами, расстояние между кончиками которых было больше размаха рук человека. Эти массивные существа были добычей мускулистых ягуаров, саблезубых тигров, ужасных волков с зубами, способными разгрызать кость, и страшных короткомордых медведей. Американские прерии могли выглядеть, как равнина Серенгети в Африке в более поздние времена.
Когда первые люди перешли из Азии на Аляску, это фантастическое собрание видов резко обеднело. Семь из десяти крупных видов животных исчезли за считанные века. Были истреблены даже местные лошади. Многие из выживших существ, такие, как овцебык, бизон, лось и благородный олень, были, как и люди, иммигрантами из Азии, у которых за плечами уже был долгий курс выживания в мире, принадлежащем людям.
Точно так же в Южной Америке, едва люди прошли по Панамскому перешейку, оказались уничтоженными восемь из десяти крупных видов животных. То же самое случилось на великих равнинах Евразии. Были утрачены даже мамонты. Все крупные животные исчезали, словно туман.
Ущерб не всегда соотносился с размерами занимаемой территории. В Новой Зеландии, где не было никаких млекопитающих, кроме летучих мышей, по капризу эволюции роль млекопитающих играли другие существа, в частности, птицы. Вместо кроликов там жили нелетающие гуси, вместо мышей — мелкие певчие птицы, вместо леопардов — гигантские орлы, и семнадцать разных видов моа, гигантских нелетающих птиц, которые стали жутковатыми птичьими аналогами оленей. Эта уникальная фауна, больше похожая на инопланетную, была уничтожена уже через несколько сотен лет после поселения там людей — не всегда самими людьми, но ещё и существами, которых они привезли с собой, в особенности крысами, которые опустошали гнёзда наземных птиц.
Все эти животные находились под давлением быстро меняющихся климатических условий конца оледенения. Но многие из этих древних групп и раньше переживали множество изменений такого рода. На сей раз отличие состояло в присутствии людей. Великого блицкрига не было. Зачастую люди были довольно неумелыми в роли охотников, и крупная дичь составляла лишь часть их рациона. Многие сообщества, вроде народа Яхны, фактически полагали, что они причиняли лишь минимальный ущерб животным. Но, оказывая на животных воздействие в то время, когда они были наиболее уязвимы, путём избирательного уничтожения молодняка, разрушения среды обитания, изъятия ключевых компонентов пищевых цепочек, которые поддерживали существование сообществ живых существ, они наносили огромный ущерб. Лишь в Африке, где животные эволюционировали бок о бок с людьми и успели приспособиться к их соседству, сохранялось отдалённое подобие древнего плейстоценового разнообразия жизни.