Василий Головачёв - Русская фантастика 2014
— Оля, доброе утро, извини, пробки.
Вика, по обыкновению, смотрела снизу вверх и вид имела замученный. Она не стала присаживаться, засеменила по кабинету, теребя кончик длинного шарфа. У Вики была одна серьезная проблема: отталкивающая внешность. Если в Елене Геннадьевне осталось еще что-то от стройной симпатичной девушки, но длинноносая, с фигурой гусеницы, Вика никогда привлекательной не была, а с возрастом и вовсе подурнела.
Подведенные синим глаза, аквамариновая тушь, осыпающаяся на мешки под глазами, ярко-розовая помада на тонких губах, безжизненные, абсолютно прямые волосы — сизоватый блонд.
Оля крутила в пальцах карандаш. Вика семенила взад-вперед, вздыхая.
— Он — извращенец, извращенец! Все кончено! Ты не представляешь, что он со мной творит! Один раз по попе шлепнул — ив постель. Три минуты фрикций — и спать. А это первый секс за два месяца. А уж сессия…
— Вика, ты хочешь ошейник снять?
— Нет! Нет, нет, ты что! Я хочу знать, что мне делать. Я хочу экшна. Хочу секса.
Оля мотнула головой. Набрала в грудь побольше воздуха.
— Послушай, Вика. Ты не думала, что дело в тебе?
— Как это может быть, что ты такое говоришь, Оля? Он же — извращенец, он не учитывает мои потребности, это же — жестокое обращение с сабой. Оля, если бы ты знала, как это тяжело!
Карандаш сломался с треском. Вика ойкнула и замолчала, уставившись на Олю. Оля поднялась, оперлась руками о стол. Глаз у нее слегка дергался.
— Значит, так. — Очень тихо начала психотерапевт. — Ты, Вика, ходишь ко мне месяц. Ты ходила на консультацию ко Льву Ильичу. Ты что-нибудь делала из того, что рекомендовали? Ты на фитнес записалась? Ты собой занялась?
Вика открыла рот, Оля яростно замотала головой.
— Молчи! Можешь не говорить! Твой верх просто не может тебя бросить. Он за тебя отвечает. Но это не значит, что он хочет тебя трахать. Или экшны проводить. У него, может, не стоит уже на тебя. У него, может, в твоей заднице ротанг вязнет!
Она разревелась: губы расползлись оладьями, слезы покатились по выпуклым щекам, оставляя синие от туши дорожки.
Оля перевела дыхание. С силой ткнула кнопку громкой связи. Раздались гудки.
— Мы, Вика, отказываемся с тобой работать. Это — решение Шорохова. А как Лев Ильич сказал, так и будет. Если надумаешь прийти за помощью, а не повампирить эмоционально — приходи. Но пока десять кило не скинешь, мы с тобой разговаривать не будем.
— Слушаю, — сказала по громкой связи Галина.
— Галя, тут Макарова хочет уйти. Проводи ее, пожалуйста.
— Сейчас, Оля. И тут посетительница.
— Пусть подождет, у меня перерыв.
— Оль, ты лучше сама посмотри.
Оля подошла к взахлеб рыдающей Макаровой, взяла ее под локоть и вывела из кабинета.
Гали за стойкой в холле не оказалось: она сидела на диване рядом с худенькой незнакомой девочкой. Посетительница смотрела прямо перед собой и покачивалась. Губы у нее растрескались в кровь, а под глазом наливался фиолетовым «бланш». Галя поглаживала девочку по плечу.
— Что случилось? — Оля присела перед диваном на корточки, заглянула в лицо посетительнице. — Что с вами?
Худую шейку охватывал дорогой ошейник — черная замша, узор из стразов. Одета посетительница была в толстый свитер домашней вязки, джинсы и пляжные тапочки-вьетнамки.
— Он меня убьет. Не говорите ему, что я здесь. Он меня убьет.
— Зови Шорохова! — приказала Оля Галине. — Тебя никто не тронет, милая. Ты в безопасности. В «Нижнем космосе» тебе обязательно помогут.
* * *Содранная кожа на запястьях — то ли потертости от слишком жесткой веревки, то ли следы от кандалов; синяк под глазом; черно-фиолетовая гематома на правом боку — врач сказал, что у пацйентки сломано ребро; истощение. Новая клиентка «Нижнего космоса» на все вопросы только мотала головой и повторяла: он меня убьет, не говорите ему, он меня убьет.
Шорохов хмурился, порывался обратиться в полицию, пытался разговаривать, но саба замыкалась, от верха отшатывалась, и Шорохов ушел к себе, оставив Олюшку наедине с новенькой.
В палате, обставленной под крохотную квартирку, пахло дезинфекцией и йодом.
— Мне нужно хотя бы знать твое имя, — сказала Оля и открыла папку с личным делом — пока практически пустую, не считая медицинского заключения. — Не волнуйся, без твоего согласия мы никому и ничего не скажем. Но мне нужно хотя бы твое имя. Ты сейчас взволнована, тебе нужна помощь, и я готова тебе помочь. Но если ты не расскажешь, не доверишься, я не буду знать, как это сделать. Ты же уже решилась, пришла в «Нижний космос», теперь ты в безопасности.
Девушку колотило ознобом, аж зубы клацали. На журнальном столике стыл чай, но пациентка не могла даже взять чашку… Гербера в похожей на колбу вазе, тюлевые занавески, полка с книгами и дисками, музыкальный центр, маленький телевизор, вместо больничной койки — раскладной диван. Ковер. Два кресла. В углу, у окна — компьютерный стол, правда, без компьютера. Есть санузел.
Полное уединение, почувствуйте себя как дома — «Нижний космос», здесь вам помогут.
— Я… М-меня з-зовут Аня.
Оля подвинула к ней чашку с чаем и вазочку с печеньем.
— М-мне дев-вятнадцать.
Аня согнулась, скорчилась, сунула руку в рот, вгрызлась в ногти. Через несколько секунд попыталась сесть прямо, убрала пальцы от лица. Она не смотрела на Олю, ковыряла заусеницы и молчала.
— Давно ты с ним? — спросила Оля.
Аня кивнула.
— Год? Два?
— Три. С шестнадцати. Я… Мне надо рассказать. Не могу.
— Не спеши. Говори, когда будешь готова. — Оля потянулась через стол и коснулась тонкой израненной руки. — Попробуй попить чаю. Пожевать. Это успокаивает. Как давно ты не ела?
— Я ела… Просто… ну, мало. Нервы.
Оля записала в карту: «Систематическое недоедание». Аня глубоко вдохнула, запрокинула голову и начала говорить, глядя в потолок, едва слышно, без интонаций, ровным, немного хриплым голосом:
— Он намного старше. У него деньги. Связи. Я его имя не могу сказать. Когда школу закончила — пошла к нему под ошейник. Почти даже не встречались. Он сразу как-то… Он умеет быть убедительным. Он меня просто загипнотизировал. Подчинил полностью.
Оля завистливо вздохнула, поерзала.
— Под себя… Родителей нет, я одна. Поступила в институт. А потом он начал. Все табу… Все запреты… Если я боялась — он делал. Если я не могла — он делал. Если я умоляла — он не слушал. Он решил, я плохая. И стал воспитывать. Это через год. Мне семнадцать было. Запер дома. Я сначала раскаивалась.
Она резко выдохнула, взяла чашку и залпом выпила чай.
![Василий Головачев - Земля чудес [сборник]](/uploads/posts/books/110993/110993.jpg)
![Василий Головачев - Русская фантастика 2013_[сборник]](/uploads/posts/books/103304/103304.jpg)
