Андрей Валентинов - Нам здесь жить. Тирмен
И вновь мне стало не по себе. Белые обезьяны, страшный хоровод. Хоро-вод. Круг Смерти.
– Мне уже приходилось пояснять кое-кому из присутствующих, что это не совсем обезьяны. На Хоккайдо, у айнов, их называют коропоки. Между прочим, на севере Хоккайдо существует… существовал район, подобный нашему. Пять дней назад он был без боя занят частями Сил Самообороны, население вывезено, сейчас там идут взрывные работы. Как видите, тот район не стал обороняться – зато коропоки появились у нас. Это – демоны, потомки первых обитателей земли.
– Интернациональная помощь? – ввернул кто-то. По залу пробежал смешок, но Молитвин остался бесстрастен.
– Может быть. Во всяком случае, никому не советую трогать этих… беленьких.
– Благодарю, вас господин Молитвин, – Бажанов встал, неторопливо повел широкими плечами. – Ваши, так сказать, пожелания, мы по-возможности учтем…
– Э-э, погоди, начальник! Пущай Ерпалыч до конца пояснит!
Я только моргнула. Надо же, мотоцикл заговорил! Знакомый мотоцикл! То-то этот бородач Молитвина Ерпалычем величает!
Кентавр грузно приподнялся, кулачища ткнулись в синее сукно:
– Ты, Ерпалыч, не смотри, что они тут все молчат. Ни хрена здесь никто не понял! И я не понял! Выходит, чего, наш город – разумный, что ли? А если разумный, так поговорить бы с ним!
По залу прошел легкий гул. Я покосилась на шамана. А ведь действительно, устами китовраса истина глаголет!
– В какой-то мере это верно, – Молитвин задумался, бледные губы сжались. – Сейчас… Сейчас это разум младенца, поэтому вести переговоры будет несколько затруднительно. Однако, вскоре такая возможность может представиться. Я ответил на ваш вопрос, Фол?
Ага, точно! Мотоцикл марки Фол, помню!
Кентавр почесал буйные кудри, хотел что-то сказать, но не решился.
– Продолжим! – Бажанов переложил бумаги на столе, окинул взглядом собравшихся. – Переходим к вопросу о продовольственном обеспечении…
5Кабинет мне выделили на втором этаже, окнами на площадь. Баррикада у входа росла, матерела на глазах. С грузовиков сгружали мешки с песком. Я взглянула на небо – белые полосы, виденные мною утром, исчезли, но поверх них весело тянулись новые. Этитоже не теряли времени даром. Походя подумалось, что полеты над городом запрещены, есть даже специальное постановление – правительственное. Я попыталась вспомнить его номер, но махнула рукой. Какое уж тут постановление! A la guerre,как известно…
В кабинете оказался стул, стол, электрический чайник, дисковый телефон (без проводов) и компьютер – пожилая семерка, такая же, как у меня дома. Небогатый инвентарь у Прокурора Фонаря! Ладно, вначале телефон. Проводов нет, гудок странный, визгливый – но работает.
Из одиннадцати районных прокуратур откликнулись три. В двух – по трое сотрудников, в третьей – только сторож. Наше четырехэтажное здание молчало. Значит, сбежали все. Наверное, в эти минуты Никанор Семенович докладную строчит – ужасы здешние описывает. И Жэку-Потрошителя помянет, что персонально работников прокуратуры ел да на рога поднимал, и белых обезьян, которые лично Никанора к царю преисподней Яме тащили – не дотащили.
Я положила трубку, задумалась и уже без всякой надежды позвонила в горотдел. Как там сказал Бажанов? Девять офицеров на весь город?
Как ни странно, жорики откликнулись сразу:
– Дежурный по городу старший сержант Петров слушает!
Не может быть! Ай да буян!
– Ричард Родионович? Это Гизело, из прокуратуры.
Молчание, затем изумленное:
– Эра Игнатьевна? Слушаю вас, госпожа старший следователь!
– Увы, нет, – вздохнула я. – Назначена прокурором города – исполняющей обязанности. Как там обстановка?
Опомнился Петров на удивление быстро, и через пару секунд из трубки полилось привычное: организация дежурств, сводка происшествий, назначения. То есть, конечно, привычного оказалось мало. Из офицеров-жориков в городе осталось хорошо бы девятеро – трое; все вакансии временно заполнены сержантским составом, организовано патрулирование силами граждан кентаврийской национальности, подготовка к эвакуации в разгаре, многие жители уходят сами, особенно из северной части города, в связи с чем все резервы направлены на охрану дорог и организацию движения.
Зато радовали сводки. За исключением двух корявых попыток разграбить пустые квартиры, больше происшествий не было. То ли местная шпана затаилась, то ли попросту из города рванула. Вместе с прокуратурой.
– Ясно, – подытожила я. – А как там ваш друг? Крайцман который?
Сводку по Малыжино я еще не видела. Да и успели ли ее вообще составить?
Трубка молчала, затем послышался тяжелый вздох:
– В госпитале Фимка. Кома у него, вывести не могут. Был у него утром. Тетя Марта… То есть гражданка Крайцман седая вся, не узнать.
Расспрашивать не стала. К сожалению, бедняга-Изюмский и жертвы там, в подземелье, оказались не единственными, кому не повезло в тот страшный день.
С телефоном было покончено, и я занялась бумагами. Разобраться в этой (черт ногу сломит!) правовой самодеятельности господина Бажанова оказалось мудрено. С запросом в Конституционный суд дело тоже не ладилось – требовались точные ссылки на кучу законов. Я включила компьютер. Модем в нем имелся, старенький, на 57.600, но – сойдет. Кабель нашелся в ящике стола. Подсоединить его к телефону без проводов и начертать знак соединения было делом одной минуты. Если сработает…
Сработало! Я нырнула в бездонный омут Интернета – и мигом забыла о сервере Конституционного суда, куда первоначально целилась.
Мир гудел. Нет, не гудел. Это слово слишком слабо передавало то, что доносилось со всех концов. Вопрос об импичменте Президента США, попытка военного переворота в Индии, смертники-камикадзе атакуют императорский дворец в Токио, всеобщее восстание на Тибете во главе с далай-ламой Тензином Гьяцо XIV, престарелым лауреатом Нобелевской премии Мира; еще одна попытка импичмента – но уже нашего Президента. Нижняя палата категорически отказалась утвердить Указ № 1400…
Что ж, как аукнулось… Но, увы, это оказалось не все.
…Пандемия болезни легионеров в пяти штатах США, чудовищной силы ураган у берегов Китая, остров Окинава под ударами цунами, саранча в Бразилии, Амазония исчезла под волнами, землетрясение на юге Франции, в Марселе – тысячи жертв, и тоже опасность эпидемии…
