Кордвейнер Смит - Планета ураганов
— Никаких скоплений, — удовлетворенно пробормотала она.
Голова старика вернулась в удобное положение. И'стина уже собиралась перейти к следующему этапу, как вдруг ей в голову пришло одно соображение.
— Вымой руки вот в этой раковине и посуши под стерилизатором — пока таймер сам не выключится. Ты поможешь мне его перевернуть. Обычно я все делаю сама, ты здесь первый посетитель. Кэшер подчинился, и, пока он мыл руки, И'стина натерла свои ладони мазью с сильным цветочным запахом. С ловкостью профессионала она принялась массировать неподвижное тело. Держа руки под сушилкой-стерилизатором, Кэшер дивился силе маленьких ладоней она гладила, щипала, мяла старую плоть. Спящий, конечно, ничего не чувствовал, но Кэшеру показалось, что цвет кожи и тонус мышц улучшаются прямо на глазах.
Он обошел стол и встал напротив И'стины.
За окном по иллюзорному лугу расхаживал громадный петух с хвостом, похожим на радугу.
И'стина заметила взгляд Кэшера.
— Окно я тоже программирую. Он доволен, когда просыпается. Правда, как умно он придумал: создал меня, чтобы я его любила и заботилась? Хорошо, что я девочка. Так мне легче его любить. Любому мужчине надоела бы ответственность. А мне — никогда.
— И все же… — начал Кэшер.
— Т-с-с, погоди.
Маленькие, но сильные пальцы мяли живот спящего. Она закрыла глаза, сосредоточиваясь на осязании.
— Все чисто, — сообщила она, опуская руки. — Я должна знать, что у него происходит внутри. Просвечивать рентгеном я боюсь: вообрази, какая доза накопится за тысячелетия. Он испражняется два раза в месяц. Раз в неделю я освобождаю мочевой пузырь. Иначе организм отравит сам себя. Теперь помоги перевернуть. Осторожно с проводами — они от мониторов. Мониторы контролируют физиологические процессы, передают сигнал тревоги мне. В случае выхода из строя части искусственной нервной системы, они включат дополнительные нейроимпульсы.
— Что-нибудь подобное уже случалось?
— Пока нет. Но я всегда наготове. Осторожней с тем проводом, ты слишком быстро его… Вот так хорошо. Теперь массаж спины.
Она снова перевоплотилась в массажиста. Начав с мышц затылка, она двигалась вниз, в паузах умягчая ладони цветочной мазью. Над мышцами ног она работала особенно тщательно, сгибая его колени, шлепая по ляжкам. Потом натянула резиновую перчатку, опустила руку в какую-то специальную банку — крышка автоматически открылась — и извлекла из нее лоснящуюся от жира руку. Рукой И'стина проникла в прямую кишку, что-то там щупала, мяла. С довольным лицом она выбросила перчатку в мусорный контейнер, протерла спящего мягким льняным полотенцем, которое отправилось в контейнер вслед за перчаткой.
— Порядок. На два следующих часа он в норме. Потом введу ему немного сахара — сейчас подается обычный физиологический раствор. На щеках ее розовел румянец — результат недавних энергичных усилий, но она по-прежнему была дамой-ребенком, в которой ребенок был глубоко спрятан в собственной детской мудрости от испорченного и запутанного мира взрослых; дамой-хозяйкой в собственном доме, владычицей поместья и целой планеты, с любовью и прилежанием исполняющей долг перед своим хозяином.
— Я еще раньше хотел у тебя спросить… — начал Кэшер и смолк.
— Ты хотел спросить?
Ему стало трудно говорить.
— Я хотел спросить, что ты будешь делать, когда он умрет? В положенное время или раньше, быть может. Что будет с тобой?
— Мне все равно, — весело сказала И'стина. Она улыбнулась искренне, он видел, что это не поза. — Я принадлежу ему. Для него я существую. Может, в меня что-то вложили на случай его смерти, не знаю. А может, и забыли вложить. В счет идет только его жизнь, не моя. Я позабочусь о том, чтобы он ни одного лишнего часа не потерял. Как по-твоему, я хорошо справляюсь?
— Хорошо, — одобрил Кэшер. — Но это странная работа.
— Нам пора идти.
— А зачем здесь альковы?
— Эти? Это декорации. Он выбирает один из них, чтобы отойти ко сну. Его крепость, его корабль, спальня или гроб. Любой, по настроению. Я его потом все равно переношу на стол на подъемнике, подключаю машины. Он не против, он почти ничего не помнит, когда просыпается. Не помнит, в каком алькове заснул. Пойдем.
Она направились к двери.
Вдруг И'стина остановилась.
— Забыла! Никогда раньше не забывала, а вот сегодня… Я пришла с тобой, потому что ты был его другом, он тебя долго будет вспоминать. Представляешь: ты уже давно умрешь, а он будет тебя вспоминать, — добавила она несколько некстати. Кэшер быстро взглянул на нее. Она смеется над ним? Но увидел лишь детскую серьезность.
— Повернись спиной! — вдруг скомандовала И'стина.
— Зачем? До сих пор ты мне доверяла секреты.
— Ему бы не понравилось, что ты смотришь.
— На что смотрю?
— На то, что я буду сейчас делать. Еще когда я была Агатой Мадиган, я обнаружила, что мужчины очень щепетильно относятся к определенным вещам. Кэшер послушался и повернулся лицом к двери.
В комнате возник новый запах — сильный, напоминающий гераниевую помаду. Он слышал тяжелое дыхание И'стины.
— Теперь можешь повернуться, — сказала она.
И'стина ставила на высокую кафельную полку тюбик с мазью.
— Великий космос, что ты делала?
И'стина засмеялась.
— Ты становишься слишком любопытным.
Растерявшись, Кэшер промычал что-то невразумительное.
— Впрочем, это не твоя вина. Люди — любопытные создания. Суют нос куда попало.
— Это правда, — он покраснел.
— Я доставила ему немножко удовольствия. Он ничего не помнит, конечно, но кардиограф отмечает иногда после этого подъем активности. Сегодня, правда, не получилось. Это я сама придумала, прочитала в одной книжке и решила, что будет неплохо для общего тонуса. Иногда он спит целый год, но обычно просыпается несколько раз в месяц.
Она прошла мимо Кэшера, ухватилась за внутренний рычаг двери, навалилась на него, едва не приподнявшись над полом. Дверь открылась, и Кэшер, повинуясь ее жесту, ступил за порог.
— Отвернись еще раз, — попросила И'стина. — Я буду набирать комбинацию, лучше тебе не смотреть. Впрочем, дверь настроена исключительно на меня. Он услышал щелчки вращающихся дисков.
И'стина напевала тихо:
— Только на меня, только на меня…
— А зачем? — спросил Кэшер.
— Чтобы любить моего хозяина, хранить его планету, охранять его погоду. Разве он не прекрасен? А как он мудр! Разве не обаятельная у него улыбка?
Кэшер вспомнил выцветшую живую руину в вылинявшей пижаме и тактично промолчал.
— Он мой отец, мой муж, мой сын, хозяин и повелитель. Только подумай, Кэшер, он владеет мной! Разве ему не повезло, что я у него есть? И мне что я принадлежу ему?
