Слай Аллес - Алмазный Гепард (часть 1 и 2)
Тем не менее, судьбе было суждено испортить этот прекрасный вечер самым грубым образом.
Сразу после ударов часов в дом ворвалась группа людей в мундирах. Музыка оркестра смолкла. Затихли голоса. Все повернулись к пришедшим.
К старшему по званию подошел фон Лайнет.
— По какому праву гвардейцы врываются в мой дом?! — гневно бросил он, испепеляя его взглядом.
— Именем Его Величества, мы пришли взять под стражу одного из ваших гостей, — вежливо, но твердо произнес гвардеец.
— Некто Лэндо Лазер скрывается здесь от правосудия по обвинению в грабеже и ранении милорда Иоганна фон Друмма.
Кулаки Леопольда фон Лайнета сжались, лицо стало рубиновым и исказилось от ярости:
— Вон из моего дома! Никто не смеет ступать в него без моего разрешения! — весь гнев его выплеснулся в этом крике.
На это гвардеец молча протянул свиток с печатью.
— Это ордер, — отчеканил он, не моргнув глазом.
Пробежав глазами бумагу, Леопольд с каменным лицом возвратил ее гвардейцу. Ко мне повернулись десятки глаз, а Ирэн испуганно сжала мне кисть.
— Лэндо, что случилось? — шепнула она, бледнея.
Я спокойно поцеловал ее руку и подошел к Леопольду.
— Все в порядке, не волнуйтесь, — сказал я, правда, с уверенностью, которую не испытывал.
— Мне очень неловко, — положил он мне руку на плечо.
— Здесь произошла ошибка, скоро все выяснится, — обратился я ко всем собравшимся.
— Не сомневаюсь в этом, — кивнул фон Лайнет, а Ирэн сжала мою кисть посмотрев мне в глаза, — Желаю удачи.
Я повернулся к гвардейцу.
— Вашу шпагу, Лазер! — протянул он руку.
Я отцепил ее и передал ему. Под гробовое молчание мы прошли к дверям. Был слышен лишь стук кованых сапог. У самой двери я повернулся, вдруг кое-что вспомнив.
— Дорогой Моцарт! — позвал я.
Амадей, огибая людей, скользнул ко мне.
— Да, мой друг, — с тревогой спросил он меня.
— Вы безусловно мне ничем не обязаны, — торопливо произнес я, — но я прошу, навестите меня завтра!
Лицо Моцарта странно изменилось. Он выдохнул:
— Конечно, Лэндо, — успел услышать я, выталкиваемый гвардейцами.
Всерьез, конечно, у меня и в планах не было отдать концы в этом времени. Но… Без разговоров и объяснений меня бросили в холодную темноту камеры. За спиной щелкнул замок, оставив меня в мрачных мыслях о ближайшем будущем.
11. Гений
Они, конечно, люди уникальные…
Зигмунд ФрейдОкоченев от холода и сырости, я, казалось, слышал как скрипят мои кости. Я выходил из камеры через коридор, к свету. Хмурясь с непривычки, я не сразу заметил ждущего меня Моцарта. Надзиратели оставили нас наедине.
— Мне удалось добиться встречи у начальника тюрьмы, — пожимая мне руку, сказал он, — но ненадолго. Чем я могу помочь?
Мы сели на стулья.
— Вряд ли вы вызволите меня отсюда, — печально улыбнулся я, — Но, должен признаться, в вашем случае мной руководило чувство долга.
Амадей заинтересованно кивнул.
— Я здесь совсем недавно. Приехал из Америки.
— Да, да, — кивнул он, — Я рад что вы добились независимости…
— Э-э… — чувствуя некоторое волнение провел я по волосам, — Дело касается несколько иного. Я намеревался показать вам нечто, являющееся не совсем обычной вещью. Не удивляйтесь если что-нибудь окажется непонятным. Кстати, это надо не столько смотреть, сколько слушать.
В его глазах заблестели огоньки. Я достал из кармана набросок на бумаге.
— Прошу вас сходить в банк получить это. Они предупреждены на всякий случай. Вот ее внешний вид.
Моцарт с недоуменным видом взял листок. Я вкратце объяснил, что к чему. За мной уже пришли.
— Я сделаю как вы просите.
— Поймите одно, — сказал я, по настоящему волнуясь за результат моих действий, — Это сверхсекретная вещь. Я вам доверяю. Больше мне нечего добавить — вы поймете все сами.
Решетчатая дверь со скрипом захлопнулась за моей спиной. Мне оставалось надеяться, что внутреннее чутье не подвело меня. Амадей — тот человек, который может узнать о музыке ХХ века.
Потянулись долгие часы. Тысячу раз я казнил себя за очевидные промахи и ошибки. К вечеру нервы уже звенели от напряжения. Словно дар неба услышал я скрип замка. Недовольный надзиратель проворчал:
— Ха!.. Это же надо, отпустили под залог! Тебе повезло, парень!
Но я его не слышал. Сердце пело и я понимал, что все, или большая часть задуманного сработала!
Выбежав в приемную комнату, я едва не столкнулся с Моцартом. Он с нетерпением ждал меня, его глаза горели звездным огнем, волосы были взлохмачены.
— Скорее выйдем, милорд, — торопил он меня.
— Да-да, — кивал я, с наслаждением впитывая свежий воздух и параллельно подготавливаясь к предстоящему разговору. Неожиданно мне пришла в голову светлая идея не говорить ему практически ничего. Это опасно. Но удастся ли загнать джинна в бутылку?
Мы вышли на улицу.
— Дорогой Лэндо Лазер! — хрипло начал Амадей, подходя к карете, — Ради бога, объясните, что это за шкатулка удивительных звуков.
— Я ожидал это! — вздохнул я, — Правда, предупреждаю, не в моей власти много вам сообщить.
— Я весь во внимании, — с трудом возвращая спокойствие, сказал он.
— Этот предмет настолько чужд вам, вашему обществу…
— Я догадался, — перебил он меня.
— Это не шкатулка, как вы это понимаете, а изделие, издающее записанные на диск звуки.
— Это не связано с Дьяволом? — резко спросил он, вдруг серьезно на меня посмотрев.
— Нет, — успокоил я его, — Это сделано обычными людьми и не имеет к Магии никакого отношения.
— В это трудно поверить, — слабо улыбнулся Амадей, но вместе с тем облегченно вздохнул.
Мы поймали карету и рванули к дому Амадея. Цокот копыт, уносивший меня все дальше от малоприятного здания, называемого тюрьмой, действовал на меня подбадривающе. Я почувствовал себя гораздо увереннее, чем прежде.
— Это всего лишь тонкая техника высокого уровня, — спокойно произнес я.
— Но… это просто сложно описать!., - в волнении говорил Амадей, — Совершенно неожиданно для себя я обнаружил там свои собственные темы, но переработанные просто невероятно — с удивительными звуками, которые просто не встретишь в природе!
— Вас наверное заинтересовало, как оно это играет?
— Нет! — неожиданно сказал Моцарт, — Только мелодии. Звуки хрусталя, незнакомые тембры, а темпы некоторых тем просто не сумел бы сыграть ни один человек на Земле!
— Вы правы, — вздохнул я, чувствуя, что закапываю себя все глубже, — Это играл не человек, а точно настроенный тонкий механизм. Вот и все.
