Наталия Мазова - Янтарное имя
- Не забывайте, отец мой, красота людская тоже творение Господа на радость нашему взгляду и сердцу. И если же кто не способен наслаждаться лишь глазами и непременно желает большего, то не женщину стоит ему винить, но лишь собственную слабость и нестойкость.
- Но достойно ли самой становиться орудием дьявольского искушения? Вот и Эвтихий Кильседский в своих "Райских плодах" пишет, что женщина есть создание, что ни в добре, ни в зле не может держать золотой середины...
- Ну если уж на то пошло, то же самое он сказал и о священниках...
Солнце медленно, но верно клонилось к закату. Эллери и Растар, не прерывая своего высокоученого диспута, поднялись, чтобы продолжить путь домой. В этот момент распахнулась дверь "Рогатого орла", и оттуда снова появилась знахарка Льюланна, но на этот раз под руку с высоким и очень привлекательным на вид человеком с копной медовых волос, прикрытой потертым бархатным беретом. Поверх его небрежно накинутого черного плаща висела гитара на шнурке. Ничего особенного в нем не было - обычный бродячий менестрель, но Эллери, едва завидев его, со свистом втянул в себя воздух и застыл, как соляной столп.
- Демонское порождение! - еле слышно прошипел он, мгновенно утратив голос.
- Кто, Хено-менестрель? - беспечно произнес Растар. - Уж его-то в чем-то, не вполне одобренном Церковью, обвинить даже труднее, чем Льюланну...
- Идиот! - перебил его Эллери. - Вы, что, занимаете пост инквизитора, вообще не имея аурального зрения?! А если имеете, то взгляните на него как следует, _глазами души_!
Ауральным зрением, Растар, конечно, обладал - иначе и в самом деле не занимать бы ему этой должности, - но не слишком ярким и отнюдь не доведенным до автоматизма, как у этого Эллери. Почти полминуты ушло у него на то, чтобы настроиться, но когда это все-таки произошло...
Над головой менестреля Хено, ясно различимая, светилась ДВОЙНАЯ аура! Яркое оранжево-алое кольцо, нормальное для простого человека - но внутри него отчетливо просвечивало другое - серебристое, переливающееся едва уловимыми оттенками серого, белого и голубого. Холодея, Растар осознал, что не только ни разу не видел такого спектра, но даже не читал о нем.
Хено и Льюланна свернули за угол, и лишь тогда Растар нашел в себе силы повернуться к Эллери.
- Боже Всевышний! - выговорил он потрясенно.
- И давно этот человек находится в Олайе? - голос Эллери был холоден, как лед.
- Да те же четыре месяца, что и Льюланна. Они вместе пришли - то ли брат с сестрой, то ли муж с женой, я не интересовался...
- И прескверно, что не интересовались! Четыре месяца по городу ходит совершенно явственно одержимый человек, да еще в обществе женщины, слишком похожей на ведьму - а главному инквизитору города и дела нет! И после этого вы еще смеете утверждать, что, дескать, лучше понимаете местную специфику и сами знаете, что у вас к чему! Что вам вообще известно об этом Хено-менестреле?
- То же, что и всем. Он обычно на площади Лилий поет, у фонтана, и всегда вокруг него огромная толпа. Я и сам сколько раз, проходя мимо, останавливался послушать... Пресвятая Дева, дай бог каждому петь так, как он! Слушаешь - то плачешь, то смеешься, а то к небесам уносишься, как и во время мессы не всякий раз удается. Девушки наши олайские табунами вокруг него вьются - и ничего удивительного, он же вдобавок и собой хорош... Куда удивительнее, что он на них и не глядит почти, не иначе, Льюланне верность хранит...
- Вот видите, - перебил его Эллери, - все сходится! Сами утверждаете, что простой человек не может так петь! Явно этот Хено с демоном в сговор вступил и народ с его помощью зачаровывает. Или знахарка-ведьма его околдовала - это даже вернее, иначе почему же он на других женщин даже не смотрит? И если бы вы хоть раз взглянули на этих двоих глазами души, они давно уже были бы на костре! Воистину, не бывало еще инквизитора, столь преступно пренебрегающего своими прямыми обязанностями, как вы!
Если до этого Растар и ощущал какую-то вину пополам с растерянностью, то после таких слов она исчезла без следа. Да это еще вопрос, от чего городу больше вреда - от моего небрежения или вашего фанатизма, преподобный отец Эллери!
- Во-первых, - перешел в наступление Растар, - если уж зашла речь о глазах души, то ауру знахарки вы видели не хуже меня, а она имеет чистый бирюзовый цвет без малейшего темного пятна. Значит, она никогда не вступала ни в какие сношения с врагом рода человеческого...
- Либо настолько искусна, что может это скрывать, парировал Эллери. - Да, темных пятен в ее ауре нет, но она мутна, аура же истинно верующего прозрачна, как слеза Пресвятой Девы...
- В таком случае, менестрель Хено воистину праведник из праведников, - зло рассмеялся Растар. - Если бы не вторая его аура, перламутровая...
- Вы забываетесь, брат Растар! - возвысил голос Эллери. И я бы даже сказал - кощунствуете!
- Не больше, чем вы, отец мой, - Растар отвесил Эллери издевательский поклон. - А что до второй ауры менестреля, то и ее трудно назвать темной, и она не похожа ни на одну из демонических аур, описанных в "Spectrum Vitalis". Мало того это я уже говорю на основе личного опыта - подобный металлический отлив характерен для аур киари, которых некоторые святые отцы именуют также эльфами. Так что не исключено, что в нашем менестреле всего лишь есть толика крови этого племени...
- Если вы такой большой специалист по эльфам, - настала очередь Эллери издеваться над своим оппонентом, - то должны знать, что у полукровки металлический отблеск присутствует в основной ауре. Двойная же аура может означать лишь то, что человек делит свое тело с неким существом, человеком не являющимся.
- Так может, это не вина, но беда его? И в любом случае сначала следует произвести экзорцизм по всем правилам, а потом уже решать, стоит ли вообще бросаться таким словом, как "костер"!"
- Что ж, брат мой, вам и хоругвь в руки. Но я настаиваю на том, чтобы это было произведено как можно скорее и только в моем присутствии...
* * *
Когда он перемахнул забор сада Дины Вальдиад, роса утра уже начала разбавлять чернила ночи - небо было не черным, а густо-синим, и с каждой минутой синева эта делалась ярче.
Спать не хотелось совершенно, и он решил, что сегодня вообще не станет ложиться. Впрочем, в последние десять лет он спокойно обходился двумя часами сна в сутки, если очень уставал, то тремя. Даже Лиула давным-давно смирилась с его постоянными ночными отлучками, хотя поначалу, помнится, пыталась сопровождать его и по ночам, засыпая на ходу и портя ему все удовольствие...
Ровно четырнадцать лет минуло с того дня, как он пришел в себя в заброшенном замке. Давно истрепался роскошный коричневый с золотом наряд, а браслеты в четыре пальца шириной выглядели теперь как потускневшая латунная дешевка. Никаких больше шелков, слишком роскошных для странствующего барда - недорогая красная рубашка, простой камзол из черной кожи, пояс-шарф одного цвета с рубашкой... Лиула покупала ему черное с алым по своему выбору, и он, признав, что спутница его вовсе не лишена вкуса, не противился.
