Генрих Альтов - Опаляющий разум (сборник)
Орбита Химеры слишком близка к красному солнцу, и притяжение вызывало на планете приливы исключительной силы. Насколько можно судить по снимкам, морей (во всяком случае-крупных) там нет. Приливы поднимали каменные волны.
Планета каменных бурь — вот что такое Химера.
Дважды в сутки по Химере проходила приливная волна, вызывающая сильнейшие землетрясения, точнее — «химеротрясения». Дело, конечно, не в названии, но каменные бури настолько сильнее самых разрушительных землетрясений, насколько ураган сильнее тихого ветерка. Сила этих бурь, измеренная по земной шкале, выразилась бы трехзначной цифрой. А главное — каменные бури регулярно, с чудовищной точностью, повторялись каждые шесть часов. То, что было в коротких промежутках между бурями, лишь условно можно назвать затишьем. Гремели вулканы — тысячи вулканов, разбросанных от полюса до полюса. По ущельям ползли потоки лавы, прогрызая путь сквозь горные цепи. Кипели грязевые озера… нет, не озера (это опять-таки не то слово), а моря и океаны клокочущей грязи.
В течение трех-четырех суток все изменялось на планете. Все-кроме Круга. Казалось, бури обтекают Круг. Ничто не проникало в его пределы: ни огненные волны лавы, ни дым вулканов, ни пыль каменных бурь.
Я уверен, Зорох с самого начала догадывался о встрече с чужим разумом. Этой встречи тщетно искали с тех пор, как человек вышел в космос. Но мы не знали, что она будет такой.
Внизу была чужая жизнь, и Зорох присматривался к ней. Он не спешил. Прошло около двухсот часов, прежде чем он начал готовить посадочные планеры.
Он смонтировал три планера со стандартными, по тому времени довольно совершенными, автоматами пилотирования и разведки. Первый планер направился к центру Круга, пoтом внезапно развернулся, ушел в сторону и исчез в черном хаосе туч.
Зорох отправил в разведку второй планер.
На этот раз Зорох сам запрограммировал полет. Место для посадки он выбрал странное: вершину пика, очень близкого к Кругу и очень высокого. Вероятно, посадка прошла благополучно и автоматы успели что-то передать на «Дау» (иначе трудно объяснить ту уверенность, с которой в дальнейшем действовал Зорох). Но через семнадцать минут после посадки поступил аварийный сигнал, и связь прервалась.
Кажется, Зорох ждал этого. Он сразу же начал готовиться к спуску на Химеру.
Он ушел на последнем планере, оставив «Дау» на суточной орбите. Звездолет висел в зените над местом высадки.
Первые снимки сделаны сразу же после спуска. Это наиболее сохранившаяся часть ленты. Телекамера автоматически включалась каждые сорок секунд и передавала изображение на «Дау».
В дымном небе — расплывшееся красное солнце; оно быстро уходит к горизонту. Там, у горизонта, должен быть Круг. На снимках его не видно. Зато отчетливо видны горы. Они сняты с крохотной площадки у вершины скалистого пика: отсюда сорвался в пропасть второй планер.
Горы похожи на бушующий океан: словно кто-то в сотни, в тысячи раз увеличил ураганные океанские волны, а потом, когда они достигли наивысшей силы, заставил их мгновенно окаменеть. Вершины каменных воли припорошены белым, как пена, снегом.
Три снимка сделаны при свете прожекторов, в сумерках. Зорох работал, подготавливая свой «космодром» к каменной буре.
Я ничего, в сущности, не знаю о характере Зороха. Вообще индивидуальные отличия молодых астронавтов практически не сказываются на их поведении в обычных условиях. Становление характера происходит уже в космосе. Прослеживая действия Зороха, я могу лишь весьма приблизительно объяснить, почему он поступил так, а не иначе. Почему он остался на этой площадке?
Едва ли нужно доказывать, что, поступая так, Зорох шел против здравого смысла. Не было никакой необходимости подвергать судьбу экспедиции такому риску: планер мог перелететь на другое место, мог, наконец, вернуться на «Дау». Оставаясь у вершины пика, Зорох ничего не выигрывал. Он словно нарочно шел навстречу безмерной опасности. Зачем?
По снимкам видно, что это такое — каменная буря.
Минут за десять до начала бури в горах возникли фиолетовые огни. Кора планеты, еще сопротивлявшаяся приливным сдвигам, наэлектризовалась, и острые вершины скал осветились холодным сине-фиолетовым пламенем. Оно быстро разгоралось, это пламя: тени отступали, проваливались вниз. Стали видны даже очень далекие пики. И когда сине-фиолетовое свечение достигло предельного накала, прилив сдвинул горы. На снимке, уловившем этот миг, горы кажутся мохнатыми, смазанными: звездное небо и мохнатые, ощетинившиеся вершины.
Каменный океан содрогнулся, пришел в движение. Скалы утратили жесткость: каменная твердь вопреки своей природе стала подвижной.
Можно переплыть штормовой океан, можно преодолеть выжженную солнцем пустыню, можно пройти везде — кроме этих беснующихся каменных волн…
Рушились исполинские пики, словно их кто-то подрубал снизу. Сталкивались, дробились скалы, и плотная черная пыль быстро поднималась вверх, к площадке, на которой каким-то чудом держался планер.
Из-под сорванных каменной бурей гор хлынули огненные потоки лавы. Узкие лучи прожекторов затерялись в хаосе огня и дыма. Потом глухой стеной надвинулась каменная пыль, и телекамера, передав на «Дау» последний снимок, выключилась.
Буря продолжалась больше часа. Когда все кончилось и пыль начала оседать, автоматы снова приступили к съемке. Зорох установил на осветительных ракетах мощные квантовые генераторы, но снимки получились плохие.
Как и прежде, кругом горы, похожие на застывшие волны. Однако это уже другие волны: каменный ураган стер с поверхности Химеры горную систему, равную Гималаям, и поднял новые цепи дымящихся гор. Уцелели только несколько могучих пиков. Их вершины одиноко возвышались над пылевыми облаками.
Что же все-таки заставило Зороха остаться на маленькой площадке у вершины пика?
Я безуспешно пытался ответить на этот вопрос, пока не понял: сначала надо разобраться в другом и хоть както объяснить, почему машина выбрала Зороха командиром «Дау».
От этих машин давно отказались, мне даже не удалось найти подробное их описание. Я не могу доказать достоверность своей идеи. Пусть это будет простое предположение, не больше.
Так вот, главная, на мой взгляд, особенность программы полета — упоминание о вероятной встрече с чужой жизнью, достигшей высокого развития. Необычная орбита Химеры еще до полета заставила как-то учитывать эту возможность. А главная особенность выбора в том, что Зорох был самым молодым из кандидатов. Я уверен, что машина, будь у нее такая возможность, выбрала бы еще более молодого астронавта.
