Альберт Валентинов - Дуэль нервного века
- Это почему же мне?
- Да потому, что испачкан ты с ног до головы и надо отмываться. А отмыться можно только работой. Как тебя угораздило в такую помойку лезть? Баба-то хоть стоящая была, а то, может, зря погиб человек?
- Иди ты к черту! - в сердцах сказал я.
- Нет, вы только посмотрите на этого неблагодарного! - он развел руками. - Почтенные люди два часа ломали заслуженные головы, как бы увеличить ему зарплату, не оскорбляя стыдливого целомудрия общественности, и если бы не Скважина...
Скважиной мы втихомолку называли нашего куратора за преклонный возраст и дотошность, доводящую подчиненных до исступления.
Об этом человеке стоит сказать несколько слов хотя бы потому, что, где бы он ни работал, о нем непременно слагали легенды. Он пришел в промышленность с фронтов гражданской войны и навсегда остался лихим кавалеристом, нацеленным на мировую революцию. Начал с простого рабочего и быстро выдвинулся благодаря острому уму и отличному знанию дела. Но не это отличало его от других руководителей, выросших в годы первой пятилетки. И даже не то, что он не признавал авторитетов - одно время это стало модным. Кстати, в это время он уже начал их признавать. Но то, что в каждой ситуации он поступал так, как считал правильным, не поддаваясь условностям, создало ему репутацию неуживчивого, опасного чудака. Эта репутация и помешала ему продвинуться дальше заместителя министра, хотя по своим деловым качествам он был способен на гораздо большее.
Когда он был еще начальником цеха передового в стране гигантского комбината, директор прислал ему ордера на пальто и костюм. Высокое начальство, приехавшее из центра, собирало производственное совещание, из тех, которые в печати именовались "поворотными", и Скважина, как начальник ведущего цеха, обязан был выступить. То было трудное время, когда все выдавалось по ордерам. Директор получил ордера обратно с запиской, что такие премии выдаются только по решению профсоюза за отличную работу и получение их каким-либо другим путем незаконно. Скважина выступил на совещании в старой выцветшей гимнастерке, другого костюма у него не было. Говорят, он произнес самую толковую речь, но в газетах она не цитировалась, и его фамилия даже не попала в репортаж.
Став директором этого же комбината, он первым делом велел заколотить особый "директорский" вход в комбинатоуправление, а ковры и статуи оттуда передал в детский сад.
Через полмесяца после его назначения заместителем министра, еще в старом министерстве, секретарь со значительным видом положила перед ним плотный конверт.
- Что это? - не понял Скважина.
- Конверт, конечно.
- Вижу, что конверт, не слепой. Что в нем?
- Деньги, конечно, - удивилась она.
- Какие деньги? За что деньги? - нехорошим голесом спросил Скважина, и в глазах его появился блеск, тот самый, что испугал некогда директора комбината. Секретарь чуть не плакала.
- Ну деньги же! Полагается вам.
Скважина протянул руку, щепетильно сложив пальцы. Брезгливо оттолкнул конверт на край стола.
- Отнесите обратно и скажите, что мне вполне хватает зарплаты.
У него были неприятности из-за этого. Его вызывали, втолковывали и наконец обязали брать конверты. Он вынужден был подчиниться, как подчинялся многому.
Года два назад он ездил в Японию, знакомился с промышленностью. С собой взял группу работников министерства, в том числе Бориса. Я тоже должен был ехать, уже оформил документы, но как раз развелся с женой (она потребовала после пятилетнего фактического разрыва), и меня не пустили. По приезде Скважина собрал всех руководителей министерства, директоров заводов и сделал великолепный доклад. И хотя говорил он о Японии, о ее блестящих успехах, у каждого слушателя возникали горькие аналогии. Под конец Скважина что-то вспомнил и неловко, с натугой, сказал:
- Ну и, разумеется, товарищи, не следует забывать, что Япония капиталистическая страна и империалисты жестоко эксплуатируют рабочий класс.
Не знаю почему, мне стало его жалко. Я вдруг ясно увидел, что Скважина уже старик. Нудный, брюзжащий и, в общем, не такой уж счастливый старик.
И вот теперь Леонид сообщил, что Скважина нашел выход, как сделать меня главным инженером, "не оскорбляя стыдливого целомудрия".
- Ну, при его-то опыте... - сказал я.
- Вот-вот. Мы с Романовым и так и эдак крутились, как бы тебя преподнести. Сам понимаешь: обсуждать на парткоме надо? Надо. Выговор будет? Как пить дать, иначе какая же это воспитательная работа! Как же повышать с выговором? Конечно, можно сначала повысить, а потом выговор, но ведь не поймут...
Скважина думал, думал, кряхтел, сопел, всю лысину отшлифовал сначала левой рукой, потом правой. Обматерил и нас, и все эти условности, и министра, и повыше... Наконец просветлел ликом, вздохнул душевно и проканючил:
"Вы того, братцы, попроще. Мы его повышение в наказание превратим. Так бы мы его повысили, и все. А в данной ситуации нет, недостоин. Так в приказе и отметим, что за проступок делается он врио".
- Ловко! - вырвалось у меня.
- То-то и оно! Суровое наказание: временно исполняющий обязанности вместо постоянной должности, Полгодика покантуешься, а там по закону постоянно утвердим.
Я нервно рассмеялся. Полгода! Хорошо, если так.
- В общем, подчищай дела, - бодро продолжал Леонид. Приказ сегодня будет подписан.
- А кому дела-то сдавать?
- Это уме твоя забота. Техотдел - вотчина главного инженера. Но раз ты врио, то с периферии приглашать нельзя: по идее, можешь вернуться на старое место. Значит, кого-то из своих, тоже временно исполняющим.
И тут меня осенило.
- Левин.
Леонид недоуменно поднял бровь, потом нахмурился.
- Ты это брось. Нехорошо! Я знаю твое к нему отношение, но тут надо по-деловому.
Ага, прореэался-таки большой начальник. По-деловому! Ему можно двигать приятелей...
- Левин прекрасный инженер, - настойчиво сказал я.
- Знаю. Но не лучше Головко, Свидригайло, Тарутина.
Это правда. Но у меня в запасе еще козырь. Держись, начальник, начинается первый экзамен!
- Левин, конечно, не лучше, но и не хуже, - медленно, сдерживая дыхание, заговорил я. - Но, во-первых, у него перспектива роста, остальным вот-вот на пенсию. А, во-вторых, у этих всех есть квартиры...
На какой-то миг в кабинете наступила нехорошая тишина. Потом Леонид достал сигарету, сосредоточенно закурил.
- Помнишь, значит. А я, честно говоря, уже забыл. Чужая беда не тянет. Только какая будет атмосфера в отделе? Ведь он самый молодой. Нас просто не поймут.
- Поймут! - убежденно сказал я. - Ну, может, подуются недельку, а жаловаться никто не пойдет. В конце концов преподнесем как выполнение постановления о выдвижении молодых на руководящие должности. Лишняя "галочка" для отчета.
