Александр Титов - Последняя загадка тунгусского метеорита
- Да, продолжайте.
- В расположении точек в реальном пространстве TDS не обнаруживается никакой закономерности. Нам удалось найти такую систему координат (назовем ее условно XYZ, хотя координат там больше), в которой анахронизмы расположены закономерно.
Эта фраза окончательно убила Сальвадора. Как математик, он прекрасно понимал, что все это значит. Если его нагло дурят, то надо действовать немедленно, пока Сальвадор еще сохраняет вид развесившего уши остолопа. Но если Сальвадор что-нибудь сделает с мафиози, то вряд ли сможет снова войти в круг этих вещей. Впрочем, у того пистолет.
- Что представляют собой эти координаты XYZ? - спросил Сальвадор.
- Ничего похожего на пространство и время. Например, по одной из координатных осей расположены свойства, которым удовлетворяют определенные события. Часть измерений дискретна, другие непрерывны. Мы можем предсказать следующий анахронизм.
- Во времени?
- Нет, не во времени, а в этих координатах. Где в космосе или когда во времени произошел или произойдет предсказанный анахронизм, мы сказать не можем. Но в системе XYZ он есть. Связь XYZ с TDS достаточно слабая. Предсказание формулируется примерно так: или анахронизм типа "предвидение" произойдет завтра в Амстердаме, или он уже был в 200 году до нашей эры в Египте. Если в Амстердаме он не обнаружился, то его следы нужно искать в Египте с помощью археологов и историков. И вот что еще я должен вам сказать. Вы дойдете вместе со мной до места взрыва, и там мы получим дополнительную информацию. После этого мы вынуждены будем решать, что нам друг с другом делать дальше. Ни вы, ни я сейчас этого не знаем. Поэтому давайте лучше отложим все это на потом, а сейчас будем спокойно беседовать об отвлеченных вещах.
37
Постепенно совсем стемнело. Они не разводили костра, а уселись под большой елью, в шатре, образованном ветвями. Предметы вокруг стали сливаться и тонуть в сером сумраке. Не было слышно никаких лесных шорохов, стояла глухая тишина. Спутник Сальвадора развязал свой мешок, достал еду и заговорил тихим, скучным голосом:
- Мир представляется мне большой пестрой тканью, на которую наложены заплаты из совсем другого материала, материала иного мира. А где-то ткань и вообще не заплатана и расползается под руками. Вы спросите: а как же физические законы, которые никогда не нарушаются? Мы не можем сказать, какой физический закон нарушило предвидение Уэллса. Образно говоря, заменяются всегда целые куски ткани и никогда не рвутся отдельные нити, соответствующие лабораторным опытам. Я думаю, что с точки зрения мира анахронизмов - мира открытой нами системы координат - наоборот, события нашего мира выглядят анахронизмами и чужеродными заплатами на ткани их мира. Впрочем, это уже не математика.
И они устроились на ночлег, укрепив брезент на ветвях ели и подстелив еловые ветви. Теперь Сальвадор чувствовал, что на много километров вокруг нет никого.
38
На другой день спутник Сальвадора заговорил о христианской любви.
- Любовь следует понимать в широком смысле, - произнес он. - Не только как сеансы поглаживаний, но как терпимость к присутствию другого в широком смысле.
- Что-то вроде социалистического общежития?
- Именно, вы попали в самую точку. Вспомните, когда вам было лет четырнадцать, у вас же не было никаких страшных территориальных и имущественных претензий к сверстникам. Вам, в общем, просто было хорошо с ними. В том числе вы могли, например, свободно заниматься любовью вместе или вместе с одними и теми же девочками.
Сальвадор порылся в памяти и вспомнил, что, пожалуй, так оно и было.
- С другой стороны, вы вряд ли разделили бы с теми хмырями из приемной не то что постель или хотя бы полотенце, а и комнату в общежитии. Или со мной. Мы уже говорили вчера мельком о христианстве. Думаю, христианство не выражает того, что жизнеспособно в социализме. Я вообще не понимаю никакой братской или платонической или там политической любви, я считаю, что возможна только физическая. А она возможна не всегда.
- Я с вами совершенно согласен, - промолвил Сальвадор, от всей души соглашаясь с последними двумя утверждениями. Пока спутник Сальвадора кормил его этой кашей из Морозова и Маркузе, сам Сальвадор не переставал внимательно следить за тайгой. Они вышли на длинный пологий склон и пересекали его вдоль, а вдали поднимались две огромные сопки, покрытые лесом. В это время промежуток между сопками мгновенно пересек какой-то большой зеленый предмет. Он находился очень низко и мелькнул, пожалуй, лишь на долю секунды, и заметил его только Сальвадор. Александр Иванович не заметил ничего или не подал вида, но насторожился и стал прислушиваться.
- Вы ничего не слышите? - спросил он у Сальвадора.
Сальвадор не слышал ничего, кроме слабого шелеста ветра. Его спутник продолжал беседу:
- Даже если взять ваших - наших - революционеров от Коллонтай и Дыбенко до народовольцев, и наших ближневосточных террористов, то среди прочих мотивов мы увидим в широком смысле сексуальные. Утописты вроде Чернышевского прямо указывали на любовь как конечную цель своих устремлений. Думаю, что тот блаженный берег, к которому стремится социализм и к которому стремится каждый, и есть та любовь, которую имел в виду Чернышевский.
- Вы живете в капстране и хвалите при этом социализм?
- Нет, ваш социализм - это не тот, о котором я говорю. Ваш - это египетский тоталитаризм, но с элементами умерщвления плоти в духе христианства. Если и есть что новое, так этот дух. Одним словом, единство товарищей в кепках и робах не есть истина, однако вполне может быть первым приближением к истине.
Определенно это не был кагэбист. Даже если его специально готовили и заранее напичкали нужными сведениями, говорить гладко и с выражением учатся долго. При этом Сальвадор не переставал удивляться звериной шустрости собеседника: он двигался среди кочек, сучьев, упавших деревьев и густых молодых зарослей так, что Сальвадору приходилось почти бежать. А движения Александра Ивановича оставались при этом плавными и казались неторопливыми, и голос его был спокоен. Этот человек умел ходить по тайге и имел к этому вкус. Сальвадор и сам любил лазить по лесам, но не с такой скоростью и не в таком количестве. И тайга была совсем не такой, какой представлял ее Сальвадор. Почти не было никаких затянутых туманом болот, не было и мошки, а кругом громоздились настоящие горы - и кое-где даже скалы, по которым приходилось карабкаться с тяжелым рюкзаком. Привалов они почти не делали, если можно назвать привалами питье воды из болотных луж, которые мафиози почему-то считал безопасными. Тайга вокруг стала меняться. Время от времени появлялись участки лиственного леса с пышным подлеском, дубами, березами и даже тополями. Эти участки начинались без всякого промежутка, прямо среди лиственниц, а внутри лиственниц уже не было. Как будто в сибирскую тайгу были перенесены фрагменты леса из средней полосы. Этот лиственный лес имел совсем летний вид. Листья на деревьях были полностью раскрыты, трава была сухой, хотя вокруг оставалось так же мокро и холодно. Не договариваясь между собой, они выбрали место для следующего ночлега подальше от лиственного леса, среди обычной тайги.
