Самуил Лурье - Полдень XXI век 2009 № 04
А талантливый я, чертяка! Ведь в девяносто шестом ещё ничего ж не знал, не соображал, не догадывался, сам по себе, корреспондентишка вшивый, а чуть такую модель не отгрохал. Красочки сгустил, конечно, но оно и понятно — идеалистик, розовые сопли. Как бишь моделька называлась? Ага — «Чистое небо». Сказка для взрослых. Иногда даже жаль, что с этой работой в краткосрочной оперативной памяти так много лакун образуется. О чём пытался писать тогда, не помню толком. Но это и не важно. Не было — значит, не было. Померла, так померла. Сейчас главное, чтобы ни одной сволочи и в голову не пришло на меня наехать. Я их, сук, всех на абзац вперёд вижу. Все у меня вот где будете!
Эк, меня… пе-реб-рал. А кому какое дело? Это моя жизнь, слышите?! Я переписать себя не позволю. Надо — и Питерским Папой займусь вплотную.
…Вы ведь всё равно ничего не заметите.
ВЛАДИМИР ГОЛУБЕВ
Наблюдатель
Рассказ
— Инструкция к магнитофону «Маяк-203». Чтобы включить режим записи, необходимо нажать красную кнопку и, удерживая ее, нажать ручку вниз и повернуть вправо. Ага, закрутилось! Раз, раз, проверка. Стрелка прыгает. Ну, уважаемые воображаемые, как говорится, поехали!
Честь и слава космонавтам! Они гордость планеты, всего человечества. Они, не щадя живота своего, прокладывают… нет, так нельзя. Так говорить нехорошо, потому что они иногда погибают. Нехорошо говорить, даже если, кроме магнитофона, никто тебя не слышит. Надо сказать вот так (сейчас, только перемотаю назад): они, презрев опасности, прокладывают человечеству путь к звездам! Они быстры и решительны. Они не знают колебаний и сомнений. Они легко летают на третьей космической, вторая для них обычна и обыденна, а уж первая — тьфу, не стоит разговоров…
Они — боги, возносящиеся в небеса на ревущих носителях, к которым простым смертным запрещено даже подходить ближе трех километров. Они не боятся взлетать, полулежа на тысячах тонн жидкого кислорода и ядовитого диметилгидразина, горением которого управляют невероятно сложные системы, имеющие теоретически неустранимую (и весьма заметную) вероятность отказа. Их не пугает и то, что САС[2], висящая над их головами, содержит целую тонну пороха, которому случайно вспыхнуть — что мне два пальца обосс… обмочить.
Космонавты — боги, несущиеся к Земле в огненных болидах спускаемых аппаратов; их отважные сердца не дрожат из-за опасности невыхода парашютов; им неведом страх. У них железное здоровье и мужественная внешность. Они одинаково легко ходят по Луне, Марсу и красной ковровой дорожке. Молодежь всего мира мечтает… хотя сейчас уж мало кто… ну, все равно, скажем так: молодежь всего мира равняется на героев-космонавтов и хочет свою жизнь делать с них. Они подобны танкам, что стремительным ударом прорывают фронт пространства и времени. И, само собой, получают абсолютно справедливые и честные награды. Хвалу и почет. Ордена и медали. Любовь женщин и признание народа. Ласку властей, и своих, и забугорных. Самое поразительное то, что эти подвиги они считают обычной работой и совершают их вовсе не ради славы и, уж конечно, не ради денег. Разумеется, они в меру честолюбивы и в меру амбициозны, а как же иначе? Иначе милости просим в сантехники. Вот так-с.
Они прорывают фронт. А за передовыми частями идут те, на чью долю выпадает рутинная работа по освоению завоеванных территорий. Всякие там трофейно-похоронные команды. Тьфу ты, типун мне на язык… сейчас перемотаю… как же это называется… э-э-э… кажется, обоз. Вот правильное слово. Дальше идет обоз, то бишь мы, скромные наблюдатели. Гнутенькие и корявенькие… ну, это я уж через край… ладно, скажем так: обыкновенные нестроевые части. Те, кто проработал в космической отрасли долгие годы, но в космонавты так и не сподобился.
Космонавты — потомки летчиков. Их так поначалу и называли: летчик-космонавт. Да и сейчас летная практика у них обязательна. А мы потомки испытателей, людей совсем другой профессии. Ну, вот сравните: летчик-космонавт и наблюдатель-испытатель. Первое заставляет выпрямить спину и поднять глаза к звездам. А второе — согнуться и впасть в тоску. Потому что главное (и единственное) качество, за которое нас ценят, это терпение.
Не подобрать слова, чтобы выразить всю глубину нашего профессионального терпения. Воловье — чушь. Ни один вол не вытерпит того, что выпадает нам. Ангельское? Скорее уж дьявольское. Ведь как все начиналось, когда еще ничего не знали? И чем занимались испытатели? Правильно, испытывали.
Взять, к примеру, скафандр. Все просто. Берешь инструкцию, читаешь: в данном скафандре можно пробыть в вакууме столько-то часов, в морской воде столько-то, сидеть жопой в снегу столько-то, в горячем песке — столько-то. А откуда эти цифирки взялись? Вот то-то и оно. Наш брат испытатель все это на себе проверил. Терпение, товарищ! Посиди в снегу еще часок! Что? Отморозил яйцы? А датчик, воткнутый тебе в шоколадный глаз, показывает тридцать шесть и две десятых! Вот как будет тридцать пять и девять, тогда… Это теоретически допустимый предел. Ты до него досиживаешь, мы записываем время. Потом идешь получать «тугрики» и отогревать гениталии. А то вдруг космонавт приземлится в зимний лес, а в инструкции ни слова!
Вот и представьте вола на нашем месте.
Мы попали в дыру между практикой и наукой. Орлы-космонавты монтируют на Луне научные станции (честь им и хвала!), соколы-ученые используют данные оттуда для своих диссертаций (хвала и честь!). А кто изо дня в день добывает эти данные? Догадались? Мы, серые ослики. Тянульщики унылых лямок.
Терпелив, как наблюдатель, — вот как надо говорить.
Постройка научных станций — дело жутко дорогое. И доставляемый с Луны гелий-три пока что окупает только собственную добычу. А посему станция делается в расчете на одного человека. И все по минимуму. Она сделана из пустого топливного бака — четыре метра в диаметре и шесть в длину. Правильно, чего добру пропадать? В ней полно аппаратуры, но есть крошечный столик, стульчик и спальное место размером с гроб. Склад воздуха, воды, харчей и расходных материалов под полом. Микробиотуалет. Шлюз вообще надувной, тряпочный, снаружи валяется. Все это хозяйство спрятано в стенку кратера. От метеоритов. Они, вообще-то, по большей части пылевидные, не пробьют и скафандра. Но попадаются и очень крупные, с горошину. А это уже серьезно. Их удары даже сейсмограф регистрирует. В этом отношении наиболее опасны Персеиды[3]. Так что если бы не защита скал, метеориты давно бы продырявили мою избушку, ведь ее титановые стенки не толще, чем у пивной банки, ей-богу. Эх, пивка бы сейчас! С соленой рыбочкой… Но чур! Никакой расслабухи!
