Инна Гарина - Книга без переплета
Талисман Маколеев, висевший у Никсы на груди, неожиданно ожил и дал о себе знать легким трепетом. А это могло означать только одно - маленький кудрявый оборванец обладал несомненною магической силой.
Никса с трудом подавил охватившее его возбуждение и замедлил шаги, стараясь не очень таращиться на незнакомца, но тем не менее разглядеть его как следует. Неужели наконец повезло?!
Оборванец между тем решился и ступил под свод арки. Никса, боясь потерять его из виду, сорвался с места и в несколько прыжков достиг подворотни - как раз вовремя, чтобы получить еще одно подтверждение своим подозрениям.
Талисман на груди у него завибрировал, как это всегда бывало при переходе из мира в мир, в ушах зазвенело, и перед глазами вспыхнуло ослепительное сияние. Он мысленно застонал, не зная, куда отправляется на этот раз, однако готов был следовать за незнакомым магом куда угодно. Но тот повел себя очень странно.
Никса услышал его слабый испуганный вскрик, а затем маг отшатнулся, налетел на Никсу, и оба они, в нарушение всех правил перехода, вывалились из подворотни обратно на улицу.
- Сударь, сударь, - задыхаясь, еле выговорил Маколей, - что же это вы делаете?
Ему пришлось поддержать незнакомца, ибо тот, казалось, был близок к обмороку. И немудрено - Никса сам, несмотря на свою физическую закалку, едва стоял на ногах. Чего он ни разу не пробовал за время скитаний по мирам, так это скакать при переходе туда и обратно. Ощущения были самые неприятные. Его мутило, в голове все еще стоял звон, и после яркой вспышки света мир перед глазами был укрыт зеленоватой тьмой, так что он едва мог разглядеть, где находится.
- Что это было? - дрожащим голосом пролепетал Овечкин, ибо это был он, цепляясь за поддерживающую его руку.
- Как - что? - удивился Никса, недоверчиво щурясь.
Слава Богу, туман перед глазами начал потихоньку рассеиваться, и ему стало чуточку лучше. Чего нельзя было сказать о незадачливом колдуне - тот был бледен и трясся, как в лихорадке.
- Если вы чародей, сударь, вы должны знать, что это было, - сурово сказал молодой король и огляделся по сторонам. Вернулись на ту же улицу... слава Всевышнему!
- Чародей? - изумленно переспросил Овечкин, отпуская наконец руку Никсы. - Что это вы говорите?
Он попятился. Не хватало еще столкнуться с сумасшедшим!
- Полно вам, - примирительно сказал Никса. - Я уважаю ваше инкогнито, но, право же, сударь, передо мною вы можете не скрываться. Я очень нуждаюсь в помощи. И если вам будет угодно снизойти к просьбе усталого путника...
- Перестаньте, - испугался Овечкин. - Какое еще инкогнито?
Никса окинул его с ног до головы пристальным взглядом.
- Коли вы предпочитаете скрывать род своих занятий, то я очень даже могу это понять. Но людей вашей профессии распознаю за версту.
Перед этой новой напастью Михаил Анатольевич позабыл о случившемся только что в подворотне - когда мирный дворик, так манивший его к себе, внезапно исчез и кругом воцарилась тьма, прорезаемая молниями...
- Какой профессии? - измученным голосом спросил он, поняв, что ему некуда деваться от этого безумца. - Чародейской? Да посмотрите на меня... если б я и вправду умел что-нибудь в этом роде, разве я дошел бы до такого состояния?
Никса посмотрел. Ничего особенного в состоянии Овечкина он не видел, случалось встречать и похлеще - юродивых, кликуш и вовсе невменяемых, - но воспользоваться моментом не преминул.
- Я хорошо заплачу, сударь, - вкрадчиво сказал он. - Как вы предпочитаете - деньгами или драгоценными камнями?
Михаил Анатольевич несколько секунд смотрел на него, то открывая, то закрывая рот.
- Послушайте, - сказал он наконец. - Вы меня не за того приняли. Поверьте, никакой я не чародей. Я - несчастный одинокий человек, лишившийся дома и не знающий, что будет со мною завтра. Какой помощи вы от меня ждете?!
- Обыкновенной, - бодро сказал Никса, никакой бодрости, впрочем, не испытывая. - Умеете ли вы отыскивать пропавших людей?
Молодой король, возможно, и поверил бы оборванцу. Но, вопреки честному выражению лица и явной незадачливости стоявшего перед ним человека, талисман Маколеев по-прежнему подавал сигналы о наличии у того магической силы. Оставалось предположить, что маг попросту не хочет связываться с Никсой, уж неизвестно почему, но не хочет... черт бы побрал, в самом деле, эту непонятную страну!
Они посмотрели друг другу в глаза.
- Не умею, - сказал Овечкин. - Ничего я не умею.
Никса молчал, но глаз не отводил. И глядя в эти ясные, такие яркие зеленые глаза, Михаил Анатольевич вдруг усомнился в своем первоначальном предположении. Молодой человек не походил на безумца. В чем же тогда дело?
Неожиданно он сообразил, что это уже второй раз... первым заподозрил его в чародействе Ловчий. И Михаилу Анатольевичу стало как-то очень не по себе.
- Ну не чародей я! - с тоскою повторил он. - Что вы все, с ума посходили, что ли?
Никса кивнул, и глаза его потемнели.
- Простите.
Молодой король закусил губу, чувствуя, что последняя надежда оставляет его. Денег этому магу не надо... не силой же добиваться помощи!
- Я странствую уже год, - тихо сказал он. - И нигде не встречал столь бессердечных людей... я видел жадных и злых, встречал клятвопреступников и убийц, дураков и мудрецов, и я всегда мог понять движущие этими людьми силы - любовь или ненависть, властолюбие или корысть. Но вас, землян, я не понимаю. Как не понимаю и того человека, которого ищу. Верно, он и вправду нашел здесь надежное укрытие... может, он попросту родом отсюда. Извините, сударь, за беспокойство. Прощайте.
Он повернулся, собираясь уйти. А Овечкин вздрогнул. Он почти ничего не понял из того, что сказал этот странный молодой человек. Но он видел его глаза. И, видимо, потому, что все чувства его были нынче обострены, он разглядел в этих глазах неприкаянность, сродни своей собственной, и великую усталость. И про последнюю надежду он все понял. И хотя не было никакой вероятности, что Михаил Анатольевич сможет хоть чем-то помочь, он повиновался внезапному импульсу, не желая, чтобы этот человек ушел с таким выражением в глазах.
- Подождите, - торопливо сказал он. - Я, конечно, не чародей... но я, кажется, знаю одного... может, вы хотя бы расскажете, что у вас стряслось?
Никса немедленно остановился и снова повернулся к нему. Зеленые глаза просияли, на губах появилась улыбка, и движения его сделались легкими и порывистыми. И глядя на его радость, на эту возродившуюся к жизни надежду, почувствовал себя Михаил Анатольевич и впрямь колдуном. И негодяем к тому же. Но отступать было поздно.
- Охотно, сударь, - сказал Никса. - Но... не желаете ли вы прежде отобедать со мной?
