Лев Могилев - Железный человек
В окно струились сумерки. Траубе зажег свет.
- Гарри, - заговорил наконец профессор, и голос его был глух и взволнован, - бесполезно откладывать разговор. Я должен сказать вам все. Нельзя носить в себе тяжелый камень сомнения. Нужна ясность. Наблюдая последние дни за вами, я вижу, что вы изменились и притом к худшему. Вы словно отошли от меня. Вы тяготитесь моими действиями и моими советами. Но поймите, они продиктованы сознанием острой необходимости. Если бы вы знали, как я беспокоюсь за вас, как хочу оградить вас от нежелательных случайностей (а их в жизни много, очень много!), вы бы, конечно, не поступили так, как вчера. Я не раскрывал вам всего и не все могу пока раскрыть. Будет время... Я могу лишь сказать, что каждый день, каждый час и минуту вы подвергаетесь очень большой опасности. Эта опасность особого рода. Она грозит только вам. И никто, кроме меня, не может оградить вас от нее. Я слишком хорошо сознаю ваше значение в жизни, чтобы рисковать вами. Придет время, и вы займете исключительное место в жизни.
- Все это я уже слышал, профессор, - равнодушно ответил Гарри. - Слова и только слова. Вы говорите "исключительное место в жизни". А для чего мне это?
- Хорошо. Оставим разговор. Скажите, зачем вы вчера, вопреки своему обещанию, отлучились из дома?
- Я получил письмо.
- Письмо? - профессор застыл от удивления.
- Вот, - протянул ему конверт Гарри.
Профессор вынул письмо и быстро пробежал глазами по строкам.
- Ничего не понимаю! - сказал он, вопросительно взглянув на Гарри. - От кого оно? Тут какие-то инициалы: "Э С"
- Элеонора Стэкл, - пояснил Гарри.
- Элеонора Стэкл? - переспросил Tpaубe, бледнея. - Понимаю. - произнес он одними губами. - Все ясно... Происки Сандерсона. Неужели ему известно?
- Что известно, профессор?
- Как? Вы меня спрашиваете? Нет-нет... это я просто так. Ну и что же, вы были?
- Да, был.
- И виделись с ней?
- Да, виделся.
- Говорите же. Ну, говорите! - почти закричал профессор. - Что произошло между вами, о чем вы разговаривали? Я должен знать. Немедленно, сейчас же. Как она смотрела на вас? Не заметили? Не было ничего особенного в ее взгляде? О чем спрашивала она вас? О чем договаривалась с вами? Я все должен знать!
Гарри кратко передал содержание вчерашнего разговора Профессор слушал внимательно. Он буквально влился глазами в спокойное лицо Гарри, стараясь угадать по самому ничтожному движению этого лица скрытые мотивы свидания.
- Дальше! - сказал профессор.
- Все!
- Нет, еще не все! Это лишь начало!
- Профессор, я должен повторить просьбу Элеоноры, - заговорил после некоторого молчания Гарри, - вы, видимо, не обратили на нее особенного внимания.
- Какую просьбу?
- Я обещал Элеоноре ходатайствовать перед вами о том, чтобы вы взяли ее к себе на работу. Работать с Сандерсоном ей невозможно.
- Взять Элеонору Стэкл? Никогда! Вы не понимаете, о чем говорите! Нельзя придумать ничего хуже. Взять ее к себе? Какая нелепость! Никогда и ни за что!
Профессор был возбужден до предела.
- Только подумать! Что я - мальчишка? Или я не способен понимать элементарные вещи? Это все Сандерсон! Хорошо. Теперь буду действовать я. Завтра же буду в академии... И если встречу эту самую Стэкл, не миновать ей разговора.
- О чем вы говорите, профессор?
- О том, что если мне попадется на глаза эта особа, я отчитаю ее как девчонку!
- Вы этого не сделаете, - возразил Гарри.
- А я вам говорю, что сделаю именно это! - закричал Траубе, теряя всякое самообладание.
- Вы не сделаете этого, - жестко прозвучал голос железного человека.
Профессор вздрогнул. Впервые слышал он такой голос. Гарри смотрел на него в упор. И был его взгляд как беспощадно наведенное дуло револьвера.
В душе Траубе что-то упало. Внезапная слабость разлилась по всему телу. Дрожащими руками снял он очки и стал тщательно их протирать.
А в это время черная легковая машина мчалась по широкому проспекту. Она обгоняла попутные машины, она проносилась мимо ярко освещенных витрин, и за рулем ее сидел, наклонившись вперед, Мак Сандерсон.
"Что я наделал, - лихорадочно размышлял Траубе, - потерял над собой контроль, наговорил много лишнего, ненужного! Нервы стали ни к черту! Эх!.. Вместо того, чтобы дисциплинировать его нервную систему, затормозить случайные очаги возбуждения, я сам раскричался на него. Как исправить ошибку?"
А черная легковая машина, не сбавляя скорости, круто повернула на улицу, ведущую к парку. Яркий свет фар скользнул по стене дома и растворился в уличном освещении За темной стеной парка, сверкая тысячью окон, подымалась многоэтажная громада отеля.
- Гарри, - профессор Траубе старался говорить спокойно, мы отклонились в сторону... Я погорячился... Я исполню вашу просьбу. Но только не сейчас. Позднее. Сейчас нельзя. Это может нарушить наши планы, большие, великие планы. Давайте договоримся: не будем в ближайшее время думать об этом. Неделядругая ничего не изменит. Я сочувствую этой девушке, но поверьте, есть нечто большее, чем ее судьба.
Черная машина, взвизгнув, остановилась у подъезда отеля. Хлопнув дверкой. Мак Сандерсон взбежал по широким ступеням подъезда.
- Ну что же вы молчите? - силясь улыбнуться, спросил Траубе. Железный человек молчал. Его лицо вновь приняло обычное безучастное выражение.
А в это время лифт стремительно нес Мака Сандерсона на пятнадцатый этаж.
- Хорошо, Гарри, оставим разговор до завтра. Так лучше. Откровенно говоря, я сегодня устал.
Звонок.
- Кто еще там? - раздраженно обернулся профессор.
Огромная фигура Мака Сандерсона появилась в открытой двери. Не дожидаясь приглашения, Мак шагнул в комнату.
- Позвольте, вы ко мне? - заговорил Траубе. - Но сейчас я не могу...
Не слушая. Мак молча отстранил профессора своей огромной рукой.
- Молодой человек! - вспыхнул профессор. - Вы забываетесь! Я вам сказал...
Но Мак был уже в другом конце комнаты. Гарри медленно поднялся со стула.
- Так вот он какой! - сказал Мак, подходя к Гарри почти вплотную и бесцеремонно разглядывая его, - Так вот ты какой? Жалкий выродок, посмевший встать поперек дороги Маку Сандерсону!
Они стояли друг против друга. Один - огромный, уродливо мощный, другой - худенький, стройный, изящный. Под тонкой шелковой рубашкой Мака вздымалась могучая грудь. Каменные бицепсы напряглись на его руках. Широкая спина загородила Гарри от взора профессора.
- Постойте! Погодите! - Траубе подскочил к Маку.
- Не лезь. - Мак легко отбросил профессора в сторону.
- Что вы делаете! - закричал Траубе, но было уже поздно. Ничто не могло остановить неумолимо развертывающихся событий.
Он, физиолог, ясно видел стремительный поток импульсов, бегущих к мозгу. Он видел, как, достигнув нервных центров, импульсы с огромной скоростью, не задерживаясь, переключаются на исполнительный аппарат. Страх охватил профессора. Но было страшно не за Гарри, не за своего любимца, своего питомца, а за этого чужого, злого человека, грубо вторгшегося в дом.
