Уильям Котцвинкл - Инопланетянин
— Нельзя, Майкл! Ты ведь знаешь, к чему это приведет? Его, — Эллиот кивком указал на древнего путешественника, — пустят на собачьи котлеты.
Гарви навострил уши и завилял хвостом.
— Он умеет разговаривать?
— Нет.
— А что он здесь делает?
— Не знаю.
Мальчики посмотрели на пятилетнюю сестру, которая таращилась на чудище.
— Герти, можешь его потрогать. Он тебя не обидит.
Залетный гость безропотно позволил себя ощупать — пульсирующие сигналы от детских пальчиков хорошо воспринимались рецепторами его тела и, хотя сигналы эти были путаными и сумбурными, инопланетянин понял, что круглоголовые не безнадежно глупы и желают ему добра. Но способны ли они помочь ему достигнуть Великой Туманности?
— Ты ведь никому не расскажешь, правда, Герти? Даже маме?
— Почему?
— Потому что… ну, взрослые не могут его увидеть, Он видимый только для детей.
— Неправда, ты обманываешь.
Эллиот выхватил из рук Герти куклу.
— Знаешь, что я с ней сделаю, если ты разболтаешь? — он резким движением заломил руки куклы за спину.
Герти вскрикнула:
— Перестань, сейчас же перестань!
— Обещаешь молчать?
— А он что, с Луны?
— С Луны, с Луны…
* * *Лежа на полу спальни, Мэри повторяла гимнастические упражнения вслед за тренером на телеэкране. Урок пела пятидесятилетняя шведка без единой морщинки на лице, ей ассистировал какой-то жлоб с физиономией дебила.
— И-и-и раз-два-три!..
Мэри, тщетно пытаясь поспеть за ними, сбилась с ритма, выключила звук и улеглась на ковре в излюбленном положении, подтянув колени к животу.
Из комнаты Эллиота слышались приглушенные голоса детей. Говорили все трое. Снова что-то затевают — Мэри ощущала знакомое напряжение в воздухе. Может, от этого у нее опять в ушах жужжит? Или от омолаживающих упражнений, когда ногу закладываешь за голову? Придется от них отказаться.
Шизик на телеэкране пытался беззвучно что-то втолковать.
Ну, все! С нее хватит.
Она выключила телевизор. Пора уже что-нибудь затолкать в голодные детские рты.
— Эй! — воззвала она, выходя в коридор. — Кто мне поможет с ужином?
Ясное дело, никто не ответил. По лестнице она спустилась в гордом одиночестве.
Она приготовит фрикассе из индейки и, пожалуй, разогреет пюре-полуфабрикат — прекрасный гарнир. На второе будут сухие соленые баранки.
Она колдовала на кухне, время от времени поглядывая в окно на соседний участок. Сосед разъезжал на газонокосилке, словно свихнувшийся великан на детском автомобильчике. Газон у нее был хилый — из-за Гарви, который с упрямой одержимостью выкапывал каждую травинку в поисках мифических костей. Вот и сейчас он попрошайничал, застыв перед ней в своей любимой позе — одно ухо кверху, другое книзу.
— Кто изгрыз щетку, Гарви? Мы его знаем?
Гарви высунул длинный язык и умильно облизал морду от уха до уха. Даже нос не забыл.
— В чем дело, Гарви? Что тебя так возбудило? Не прогуливалась ли здесь эта кокетливая французская болонка с бантиком? Это из-за нее ты сегодня такой чудной?
Гарви мотнул мордой, невнятно рыча, и жалостно заскулил. Целый день голодом морили. Все в этом доме забыли свою главную обязанность — кормить собаку. Из-за пугала в чулане, что ли?
Придется его съесть.
Мэри подошла к лестнице и ласково позвала детей ужинать.
— Эй, негодники, спускайтесь, иначе оставлю без ужина!
Вскоре по лестнице загромыхали носороги, и появился ее выводок. Вид у всех был ужасно таинственный.
— Что вы еще затеяли? Признавайтесь, я вас насквозь нижу.
— Ничего, ма! — Майкл плюхнулся за стол. Герти уселась рядом и заметила фрикассе.
— Умм!
— Помолчи, милая! Эллиот, передай соль, пожалуйста.
— Я сегодня переоборудовал чулан в жилище, — невпопад брякнул Эллиот и покосился на мать.
— Какое жилище?
— Нечто вроде убежища.
— Вот как, когда же ты успел? Ведь ты был так занят превращением прибранной комнаты в свинарник!
— Так можно мне сохранить убежище?
— Надеюсь, ты не собираешься скрываться в нем от ответственности, а, Эллиот? Мальчикам не пристало проводить все время в чулане.
— Не все время. Совсем немного.
— Я должна подумать, — ответила Мэри, но дети уже знали, что мать уступила, ибо Эллиот терзал бы ее до тех пор, пока она не сдалась. Мэри попыталась сменить тему:
— Картошка, по-моему, удалась, не правда ли?
— Умм!
— Возьми еще, Герти, раз тебе так нравится.
— В детском саду нас кормят вкуснее, — отрезала Герти. — Нам дают большие шоколадные пряники.
— Вот как? Придется мне поговорить с директором.
— Он маньяк.
— Герти, не смей употреблять слов, которых не понимаешь!
— Маньяк, маньяк! — запела Герти над тарелкой.
Мэри схватилась за голову.
* * *Тем временем скрываемый от посторонних глаз древний скиталец выбрался из чулана. Он очутился в комнате посреди кучи хлама, которую сам наворотил в поисках деталей для передатчика. Поиски он намеревался продолжить.
Он обвел глазами комнату. В режиме ультрафокусировки взору открылся мир электронов, мелькавших в своем орбитальном танце; но упорядоченный вихрь микрочастиц ему не поможет. Здесь нужны предметы поплотнее, такие, как… ага, проигрыватель!
Переключив зрение на нормальный диапазон, старый ученый, смешно цепляя лапами, зашлепал к проигрывателю. Пластинки на этот раз не было. Длинным пальцем он покрутил тяжелый диск. Как же прикрепить сюда вилку?
А вот как — сверху…
Он удовлетворенно кивнул. Спасение принесут спиралью ввинчивающиеся в ночь сигналы — ниточки надежды, сотни миллионов ниточек, тонких и лучистых, как шелковистые волосы ивоподобного создания.
Снизу послышался стук вилок — пришелец из космоса хорошо различал его — и звон тарелок и стаканов, сопровождаемый непрерывной трескотней землян.
— Мама, а почему дети видят то, что не можешь видеть ты?
— А что ты видела, Герти? Гоблина у Эллиота?
— Мама, а кто такие люди, которые не люди?
Некто, который не человек, знал, что мальчишки его не выдадут, но от маленькой девочки можно ждать неприятностей — она не понимала, к чему все эти секреты.
Впрочем, пока он был в безопасности. Ужин подходил к концу. Должно быть, съели великое множество «М&М». Возможно, и ему что-нибудь останется.
— Так кто сегодня моет тарелки?
Голос гибкого создания телепатически донесся до инопланетянина вместе с ее образом — увенчанным ниспадающими волнами лучистых волокон, которые были тоньше шелка. Ах, если бы еще нос существа походил на сплющенную брюссельскую капусту!
