Николай Полунин - Цербер
Она подписала.
Работы по изучению... по изучению и применению, так будет вернее. Андрей Львович работал по-новому. Здесь не церемонились, как в институте у папы. Здесь выжимали все - и еще пять процентов. Елене Евгеньевне присвоили имя "Антарес".
Елена Евгеньевна, в общем, не сопротивлялась. Ей было даже где-то интересно, она только немножко боялась. Главным образом саму себя.
- Итак, мы все обговорили, - шелестел над ухом голос Андрея Львовича. Представляешь себе участок местности... карту ты видела. Скажем, с высоты птичьего полета. Поднимаешься выше, выше, пока будут различимы детали. Даешь широкий импульс по третьему варианту. Возвращаешься. Все. Хоп?
- Хоп.
- Пошла.
Глава 18
Обшарпанную "Казанку" с чихающим мотором "Москва", самым дрянным из существующих подвесных моторов, Петька раздобыл в деревне Жатвино, что напротив Ляшской стрелки, точнее, просто-напросто украл.
Поступил так Петька не из жадности или озорства, а по зрелому размышлению. Начни он спрашивать, искать, а то и сулить большие деньги - его наверняка бы отметили и запомнили, а это никуда не годилось.
"Будьте незаметными, - внушал им не раз шеф Михаил, - такими, как все. Мы не должны оставлять следов своим внешним видом, манерой поведения. Только тогда работа может считаться выполненной на "отлично", если через пять минут после вашего ухода никто не сумеет дать вашего более или менее связного описания. А коль уж приходится оставлять по себе следы, делайте это так, чтобы тому, кто вас запомнит, самому было невыгодно сообщать об этом. Классический пример: дача взятки..."
Михаил никогда даже не заикался о возможном физическом устранении свидетелей, но он-то, Петька, умеет слышать между слов. Надо было только дождаться момента, поставить шефа перед необходимостью силовых шагов. Вот Мишка поехал сейчас разбираться по крупному, и ничего, шеф одобрил.
У него, Петьки, тоже кое-что прихвачено с собой. Петька потрогал непромокаемую сумку, где лежал тщательно вычищенный "шмайсер" и к нему четыре длинных прямых рожка по тридцать тупорыленьких черноносеньких патронов.
С шефом было все ясно. Не все, но... К примеру, что на самом деле стоит за их поисками. Устранение неугодных. Ненужных. Кому-то помешавших. Пусть шеф это делает не сам, пусть кто-то еще, кого пока ни он, Петька, ни тезка-Мишка, ни Алик не знают, но что делается именно это - ясно как день.
Он, Петька, умеет прибавлять семь к пяти. Ему прекрасно помнится и случай в Самаре, и случай в Кинешме, и случай в Питере. С Питером он несколько сомневается, потому что тогда они с шефом прибыли только к самым похоронам, но он же помнит, как шеф шел за гробом с цветами, и какое у шефа было лицо. "В этот раз опоздал - в следующий успею", - читалось на этом лице.
Смеркалось. Петька специально выбрал время ближе к ночи, чтобы провернуть, что наметил, без особых хлопот и уйти.
Наметил он помочь шефу. Он знал того человека, которого сегодня указал Михаил. Правда, он не знал, под каким именем тот здесь живет, но сразу понял, о ком идет речь.
Человек этот был беглым. Или нелегалом, что-то одно из двух. В любом случае, скрываться на Ляшском озере, на стрелке, мог только он. Огромного роста, бородатый, лицо и руки все в шрамах. Петька слышал о нем от Славки Лысого Ежика еще до своего счастливого знакомства с шефом Михаилом.
За мужиком со шрамами тянулась какая-то гигантская мокруха. Он служил то ли киллером, то ли придворным палачом авторитета Казбека, и Ежик говорил о нем шепотом и поминутно озираясь.
Славке Лысому Ежику это не помогло, его все равно пришили, а Петька запомнил.
Петька подошел к стрелке по дуге сбоку, развернулся и малым ходом потянул вдоль заросшего черемухой берега. Впереди виднелся причал с лодками и водными велосипедами. На причале никого не было.
Всего-то делов. Найти здесь этого верзилу вряд ли будет трудно. Одна очередь на весь рожок прямо из сумки. "Шмайсер" - надежная и простая железка вроде нашего "АКМ", попроще только, фашистюги делать умели.
Бегом обратно. Если кто встретится - смотря по обстановке. Далеко - пусть идет, близко, нос к носу - извини-подвинься, три рожка еще есть.
Зато будет что сказать шефу. Так и так, задание выполнено, вам ехать незачем. Мы и сами с головой, три к восьми прибавить сумели. А что шероховатости какие, так это с кем не бывает.
Шефа тоже пора ставить на место, хватит ему вилять.
Петька подогнал лодку по спокойной воде к самой оконечности плавучего понтона, соединенного с высоким пирсом, заглушил мотор. Перебирая руками, провел "Казанку" чуть подальше и замер, вслушиваясь.
На берегу раздавались голоса, но это было далеко. Комары звенели. Больше ничего не было слышно.
Он сделал шаг на причал...
Словно отброшенная неведомой силой, "Казанка" вдруг резко сдала назад, так что Петьке невольно пришлось прыгать. Одной ногой он попал на доски, вторая окунулась в воду.
Он упал животом, съехал до половины. Сумка со "шмайсером" брякнулась на настил.
Петька ловил ртом воздух, его глаза от ужаса вылезли из орбит. Руки цеплялись за гладкие доски, не находя опоры.
Он съехал еще ниже. Его как будто тянуло в воду, кипящую у кромки причала.
Вот уже только одна голова дергается на поверхности да побелевшие пальцы намертво ухватились за край. Зажмурившись от нестерпимого страха и боли, Петька хотел завизжать что было сил. У него ничего не вышло.
Две огромные лапищи, все в белых полосах и зигзагах шрамов вынырнули рядом с Петькиной головой и утащили ее в глубину. Сорвавшиеся пальцы издали звук прищепок, с которых срывают белье.
Поверхность возмутилась еще раз и успокоилась. Только круги разбегались по ней. Ночная птица прочертила крылом воду.
Тогда вынырнул Павел. Он сделал это без малейшего шума и всплеска. Так же бесшумно выпустил из легких воздух. Судя по раздувающимся ноздрям и побагровевшему, хоть это было плохо видно в темноте, изуродованному лицу, он сдерживал дыхание очень долго.
Одним движением подняв огромное гибкое тело на причал, Павел огляделся. Он был во всегдашних тельняшке и джинсах, с которых сейчас текло. Согнал воду с лица и бороды. Раскрыл молнию сумки, осмотрел содержимое. Хмыкнул. Быстро соскользнул в воду, доплыл до отошедшей метров на десять "Казанки", забрался в нее, осмотрел там.
Найденным топориком сделал несколько широких отверстий в днище и стоял в погружающейся лодке, пока ее борта не сровнялись с поверхностью воды. Тогда он доплыл до причала, вылез, стянул с себя одежду и выжал ее.
Шрамы на теле у него были ужасны.
Одевшись, Павел подхватил сумку с автоматом и, уходя, бросил последний взгляд на место, где утонула "Казанка". Пузыри еще поднимались там.
