Анар - Контакт
— Приблизительно, — тихо сказал студент.
— Так вот они, эти другие формы цивилизации, не обязательно должны посылать нам радио- теле- или любые другие, доступные нашему пониманию сигналы. Далее, если произойдет очная встреча, то совсем не обязательно появление инопланетян на земле в больших космических кораблях. Прежде всего, кто сказал, что они должны быть — я имею в виду обитателей других миров большими по своим габаритам или даже такими, как мы, люди. Они ведь могут быть и микроскопических размеров и вообще без всякой плоти, — скажем, иметь формы луча, газа, звука. Представьте себе планету, заселенную только звуками! Какая поэзия! А собственно, почему звук не может быть мыслящим существом, в принципе, а? И если уж они, инопланетяне, вздумали посетить нашу землю или уже давно находятся здесь, среди нас, то плацдармом для их пребывания в нашем мире могут быть ведь и просто клеточки нашего мозга. — Он говорил так, будто читал доклад, а может, это и был его произнесенный или непроизнесенный доклад на конгрессе. — Можно ведь допустить, — говорил он, — что у иных цивилизаций в их понимании вселенной действуют совершенно другие законы, принципиально иная причинно-следственная связь. И их контакт с нами возможен только в том случае, если они убедятся и в наших возможностях переступить в познании мира привычную причинно-следственную связь. Может, они еще зондируют, проверяют готовность нашего мозга допускать невозможное. Или готовят его, я имею в виду наш мозг, к этому — к иной логической структуре. И, может, не каждый мозг способен воспринять ее и послужить «посадочной площадкой» для неких «мини-пришельцев». Им нужен мозг особый, мозг как бы изолированный, обособленный, отчужденный, сосредоточенный на самом себе. Некий укромный и потайной уголочек, наглухо отгороженный от соприкосновения с окружающим… Ведь даже в популярных банальных предположениях о посещении Земли инопланетянами мы, люди, в своих наивных догадках отводим их космическим кораблям самые недоступные места на нашей земле — то в Гималаях, то в джунглях Амазонки, то в загадочных глубинах Атлантического океана. А может, изолированный, не контактный с другими людьми мозг и есть тот самый укромный уголок, который пришельцы искали, нашли и облюбовали. Все их потуги к контактам — это попытки разрушить в нашем мозгу причинно-следственные связи, на чем, собственно, держатся все принципы нашей земной цивилизации, в том числе и наши попытки космических контактов. Боже мой, как мы категоричны, когда утверждаем, что только наша логика единственно возможная для вселенной, что «дважды два — четыре» обязательно, всенепременно и для всех обитателей вселенной! Как мы когда-то твердо и бесповоротно верили, что Земля стоит, а Солнце движется вокруг нее, и вешали, жгли тех, кто думал иначе! Причем я говорю не о религиозных фанатиках инквизиции. Не кто-нибудь верил в это, а Птолемей, заметьте, величайший ум своего времени, — он подчеркнуто повторил:-…своего времени. А разве мы, хоть и гораздо более скромные умы своего времени, с той же категоричностью не верим в другое: Земля вертится вокруг Солнца. Мы в этом нисколечко не сомневаемся, как, впрочем, не сомневался и Птолемей в своем убеждении. А что, если завтра каким-то совершенно необъяснимым образом вдруг выяснится, что нет, все-таки это Солнце вертится вокруг Земли? Ну, вы понимаете, разумеется, что в данном случая я шучу.
Он засмеялся, перевел дыхание и закашлялся. Он кашлял точно так же, как и его мать, долгим сухим кашлем курильщика. Чуть успокоившись, взял стакан, прошел в кухню.
Студент плохо соображал. Он толком не понимал, что же такое пытается объяснить ему этот человек явно холерического темперамента. Студент подумал: если только что беседовавший с ним человек больше никогда не вернется из кухни, исчезнув самым непостижимым образом из квартиры, или же вернется, но совсем другим человеком, то ли седым, то ли лысым, или точно таким же, но не узнающим его, не помнящим только что состоявшегося разговора, то это уже не удивит его. Единственное, что он ощущал в себе, — полную невозможность всяких мыслительных усилий, ему ни о чем не хотелось думать, ничего не хотелось понимать и объяснять.
Хозяин квартиры вернулся в комнату. Усы его были мокрыми — они свидетельствовали о том, что он пил воду.
— Ну, мне осталось совсем уж недолго мучить вас, — сказал он, взглянув на стенные часы, — такси будет минут через десять. Кстати, о времени. Как определить его? Что нам доказывает, что оно идет вперед, а не назад? Что его определяет — этот примитивный фиксатор? — он ткнул пальцем в стенные часы. — Вы скажете, солнечный цикл, чередование дня и ночи, зимы и лета, но ведь, в конце концов, и Солнце, и природный круговорот — элементарные ориентиры времени, пригодные лишь для нашей системы — песчинки во вселенной. Кстати, на самом Солнце — какое время существует там?
— Не знаю, — сказал студент.
— А ведь существует и совсем другое понятие времени, — пропустив слова студента мимо ушей, продолжал хозяин. — Думали ли вы когда-нибудь об относительности времени в плане бытовых, обыденных примеров?
— Нет.
— А я вот думал. Представьте, что вы спите. В это время наяву раздается стук в дверь или телефонный звонок. На самом деле, то есть по временным меркам бодрствующего состояния, проходят секунды. Но во сне за то реальное время впрочем, какое из них более реально, неизвестно, — так вот, во сне в это время вы успеваете пережить целые истории, которые завершаются этим самым стуком или звонком. Они, эти истории, связаны со звуком, то есть зарождаются в вашем мозгу в тот самый миг, когда раздается стук или звонок, но во сне вы переживаете как бы предысторию, которая и завершается этими звуками. Из этого следует, что длинная история, которую мы видим во сне, существует одновременнои параллельно с мгновенным звуковым импульсом, но в разных временных измерениях. Сечете мою мысль?
— Плохо, — сказал студент, — я очень устал.
— Извините, я вас утомил. Но мне так хотелось поделиться с кем-то своими заветными мыслями. Однако мне пора.
Он поднялся, надел шляпу, взял клетчатый чемодан с наклейками разных отелей, городов, стран и, попрощавшись со студентом, пошел к дверям, открыл дверь, но потом почему-то вновь вернулся в комнату и сказал:
— Вот в чем проблема контактов. Согласимся ли мы на нарушение наших незыблемых логических законов разума, на нарушение причинно-следственной связи явлений, допустим ли саму возможность иной мыслительной системы — от этого зависит, быть или не быть контактам. А если всему необычному, непонятному, необъяснимому, не вмещающемуся в наше сознание мы будем пытаться искать четкое рациональное объяснение, привычные нам аналоги, если не освоимся с мыслью, что вселенная живет не только законами, но и их отсутствием, а отсутствие законов — это не бытовые козни наших недругов, если все будем сводить к правилам нашего столь несовершенного разума, то никакой контакт ни с кем тогда не возможен. — Он как-то грустно улыбнулся и этим снова напомнил свою мать. Поверьте моим словам. И будьте здоровы.
