Евгений Лукин - Работа по специальности
И Василий усомнился: а точно ли он квалифицировал увиденное как хулиганство и вандализм? Больно уж раскованно и любезно повел себя старичок. Чуть ли не с хозяйским радушием...
- Вчера, - поколебавшись, сказал Василий. - С товарищем... А кто это с вами не будет разговаривать?
- О, найдутся! - вскричал старичок. - Можете в этом даже не сомневаться!.. А вы, я смотрю, из милиции?
- Из милиции. - Василий насупился, приняв, насколько это позволяли обрывки формы, суровый официальный вид. - Так что вы тут делаете?
Старичок озадаченно поглядел на ломик, на полуразваленную глыбу...
- Ломаю, молодой человек, ломаю... - со вздохом сообщил он.
- Зачем?
Старичок улыбнулся в ответ ласково и ободряюще.
- Знаете что, - решительно сказал он. - Вы ведь сейчас потребуете объяснений, причем подробных... А подробно объяснять на пустой желудок это, знаете ли... Словом, давайте начистоту: с булыжником этим я, конечно, погорячился. Сложный оказался камушек, непростой... - И старичок с досадой звякнул ломиком по неровному стеклисто-мутному сколу. - А вы, я смотрю, мужчина крепкий... Причем учтите: кроме меня вам здесь никто разъяснений не даст, а мне терять нечего - мне теперь из-за вас так и так бойкот объявят... Короче, чисто деловое предложение: вы сейчас берете этот ломик и доламываете то, что я начал. Дальше вместе пообедаем, ну, и заодно попробуем развеять какие-то ваши недоумения... Соглашайтесь! Предложение, мне кажется, самое для вас выгодное.
- У меня товарищ потерялся!..
- Найдется! Здесь, знаете ли, при всем желании не пропадешь. Прошу...
- Да, но... - нерешительно начал Василий, принимая из рук бойкого старичка орудие разрушения.
- Не бойтесь, она хрупкая, - неправильно истолковав его колебания, подбодрил тот.
- Да знаю, что хрупкая...
Старичок изумился.
- Знаете?.. И откуда же, позвольте спросить?
- Да тут такое дело... - нехотя объяснил Василий. - У товарища железяка была... От летающей тарелки отломал...
- От летающей тарелки? - с каким-то даже негодованием переспросил старичок. - Это же невозможно!
- Ну вот возможно, оказывается... Взял он эту железяку, шарахнул с дура ума по такой вот каменюке - та вдребезги...
На розовом лице старичка обозначилось выражение крайнего недоверия.
- Стукните! - внезапно приказал он, указывая пальцем на глыбу. Стукните-стукните! Я посмотрю, как это у вас получится с первого раза!.. Ничего себе шуточки! - возмущенно продолжал он. - Ударил разок - и вдребезги!.. Я второй год здесь живу - о таком даже и не слышал!..
- Сколько? - ошеломленно перебил Василий. - Сколько вы здесь живете?..
- Нет, вы стукните! Стукните! - закричал старичок.
Голова у Василия шла кругом. Он стиснул зубы и нанес сильный колющий удар. Кривой несподручный ломик с хрустом воткнулся на десяток сантиметров, брызнули мелкие осколки.
- Вот! - ликующе объявил старичок. - И так вы будете ее тыкать до самого вечера!
- Так я же ничего не говорю! - огрызнулся Василий, с трудом выдергивая ломик. - Это товарищ ее с первого раза разнес, а я-то что?..
- Ну, значит, ваш товарищ - феномен, чудо ходячее!
- Да уж... - буркнул Василий. - Что верно - то верно...
Он размахнулся и нанес еще один удар с тем же результатом. Раскачал ломик, вынул и далее, убавив силу, принялся долбить упорно и мерно. Старичок тем временем, хмурясь, ходил вокруг глыбы, ощупывал ее, осматривал, чуть ли не обнюхивал.
- Где же она, подлая, прячется?.. - бормотал он. - Должна же быть напряженка... О! По-моему, где-то здесь... Послушайте, э... - Он обернулся к Василию, и на лице его отразилось некоторое смятение.
- Ради бога, извините, - сказал он. - И сам не представился, и вашего имени не спросил. Как вас зовут?
- Василий, - сказал Василий.
- Очень приятно! А меня - Платон Сократович.
- Что?!
Старичок горько улыбнулся.
- Я понимаю, - сказал он. - Поэтому не обижусь, если вы будете называть меня просто дедком. Или дедом. Я уже к этому привык... Будьте любезны, Василий, стукните вот сюда! Есть у меня подозрение, что тут-то она и прячется...
Василий обогнул глыбу и ударил в указанное место что было сил. Безрезультатно. Он повторил удар - и глыба, крякнув, распалась натрое.
- Великолепно! - вскричал дедок. - Теперь каждый обломок пополам - и поздравляю вас с обедом! А вот, кстати, и он...
Василий обернулся. По центру улицы, как он давно уже мысленно называл пространство между опорами, прямиком к ним катилась "мусорка" черно-фиолетовая, глянцевая, похожая на гигантскую мокрицу.
8
Трах-тарарах-тах-тах-тах-тах!
Александр Блок
Следует сказать, что, изучая место Ромкиного исчезновения, Василий восстановил события совершенно правильно. Так оно все и было: добежав до скругления опоры, Ромка метнулся за угол и как раз угодил в первое пятно. Именно в первое, а не во второе, куда потом вослед за пушистым жуликом шагнул очертя голову сам Василий.
Ромка успел только зажмуриться и издать короткий вопль. Ноги от ужаса подвихнулись, тело же продолжало стремиться вперед, так что в итоге Ромка с маху грянулся об пол. Застучала, кувыркаясь по покрытию, оброненная в полете кувалда - и все стихло...
Секунды четыре Ромка лежал обмирая, потом вдруг сообразил, что жив, и, широко раскрыв глаза, вскинул голову. Увиденное его озадачило. Он находился в довольно обширном помещении, по которому беззвучно и неспешно перекатывались цветные волны неяркого приглушенного света.
Источник их располагался неподалеку. Там возносилась органно целая батарея вертикальных светящихся труб самого разного диаметра. Одни просто тлели, а другие пульсировали, бросая на пол и стены цветные блики, причем каждая в своем ритме.
Ромка сел, растерянно потирая ушибленные локти и коленки. Посмотрел, высоко ли уходят эти самые трубы, и выяснил, что потолка в помещении нет вообще, но пространство вверху густо заплетено какой-то мерцающей паутиной, в которую и ныряют светоносные стволы, уходя, надо полагать, куда-то в бесконечность. Сквозь паутинчатый туман можно было, впрочем, различить, как они там, в высоте, изгибаются, раздваиваются, некоторые даже делают петлю и идут обратно...
- Балдеж... - благоговейно прошептал Ромка и нашарил кувалду.
Зачарованно глядя, он приблизился к источнику беззвучной светомузыки. Трубы были как из стекла. От одних веяло теплом, иные поросли светло-серой шерсткой инея... Особенно впечатляла одна колонна - массивная, сотрясаемая изнутри биением синеватого мутного сумрака, но до нее было не достать... Ромка повернул инструмент стержнем вперед и осторожно потыкал ту, что поближе, тлеющую вишневым. Оболочка ее оказалась довольно упругой, причем на месте тычка возникало темное пятно, исчезающее секунд через пять.
