Юрий Брайдер - Каин еще не родился
Первый же бросок в новой серии оказался удачным. Глиняный снаряд расколол один из ананасов. Меня, как из ведра, окатило теплым соком. Сверху посыпались аппетитные ломти. Я подбирал их с земли и тут же лопал. Пища Придала мне новые силы. Глиняные снаряды один за другим улетали вверх. При каждом удачном броске я орал и прыгал, как обезьяна. Со стороны меня, наверное, можно было принять за сумасшедшего. Вокруг, истекая соком, грудами лежали ананасы - и совершенно целые, и треснувшие, и превратившиеся в кашу.
Так я и появился перед шалашом - весь перемазанный соком, с галстуком-пращой, небрежно завязанным на шее, и двумя плодами под мышками.
- Привет вам дуб передавал, - сказал я. - Ешьте на здоровье, трусы несчастные!
Первый ананас я сунул Авелю. Тот растерянно отступил, но я почти силой стал запихивать мякоть ему в рот. И он начал есть. Сначала осторожно, будто опасаясь какого-то подвоха, потом торопливо и жадно, с хлюпаньем и чавканьем. Затем настала очередь Адама.
- Лопай! - повелительно сказал я, вручая ему ананас.
- Дуб дал их тебе? - спросил он, держа плод на вытянутых руках, как мину.
- Ну да! Буду я у вашего дуба что-то просить. Взял сколько надо и все. Ешь! Там их много валяется.
Адам стоял в полном оцепенении. На его глазах рушились идеалы, осквернялись кумиры, рассыпался в прах символ веры. Очевидно он ждал, что подо мной вот-вот разверзнется земля, или с неба на мою непутевую голову обрушится молния.
- Так будешь ты есть или нет? - спросил я, вплотную подходя к нему.
В ответ Адам промычал что-то нечленораздельное и отрицательно покачал головой. Ананас вывалился из его рук.
И тут я совершил крайне неэтичный, но совершенно необходимый в данной ситуации поступок. Развернулся и правой (правда не сильно) врезал Адаму по роже. Ева, внимательно наблюдавшая за нами с противоположной стороны поляны, вскрикнула. Авель перестал чавкать. Один Адам ничего не понял. Бегемот толстокожий! Я снова размахнулся и (прости, дорогой!) - залепил ему вторую оплеуху. Он инстинктивно закрыл лицо руками и сквозь растопыренные пальцы со страхом и изумлением вылупился на меня. Нельзя было терять ни секунды. Если он опомнится и даст мне сдачи, я, скорее всего, даже костей не соберу.
- Ну-ка, бегом к дубу! - заорал я, занося над его головой кулак. - Чтоб здесь мигом ананасы были. Иначе я из тебя компот сделаю!
Что такое компот Адам, конечно, не знал. Однако, он стал каким-то пепельно-серым, втянул голову в плечи, быстро-быстро закивал головой и убежал на полусогнутых ногах. Не бойся, дурень! Ведь это для твоего собственного блага делается!
И все же зря я его одного к дубу отпустил. Слабое он существо, хоть и весит под центнер. Обдурит его дерево. Как младенца обдурит.
Догнать Адама не составило труда. Его бег больше всего напоминал прыжки на месте. Даже со спины было заметно, как отчаянно он трусит.
- Чего трясешься? - спросил я, поравнявшись с ним. - Страшно?
Он только скосил на меня глаза и что-то слабо вякнул. Отпускать его таким к дубу, конечно же, нельзя. Не вернется. А если вернется, то с волками. Нужно было срочно прибавить Адаму смелости.
- Стой! - сказал я, сорвав с куста, возле которого мы как раз пробегали, горсть спелых красных ягод. - Ну-ка, прими!
Сунь я Адаму в лицо горящую головешку, и тогда, наверное, его реакция не была бы столь бурной.
- Брось! - закричал он. - Нельзя!
- Почему нельзя? - спросил я, спокойно надкусывая ягоду. - Отравлюсь?
- Нет, перестанешь быть человеком.
- Иногда это совсем неплохо.
Адам хотел еще что-то сказать, но я, изловчившись, залепил его рот горьким красным месивом. Оставив плюющегося и сморкающегося Адама одного на тропе, я с чувством выполненного долга пошел обратно.
- Доволен? - спросила Ева, когда я вернулся к шалашу. - Думаешь, твоя взяла? Дуб обидеть нетрудно. Вот только про волков ты забыл.
- А это видали! - я изо всей силы раскрутил пращу. Глиняный шар просвистел над поляной и пробил крышу шалаша. - Пусть только сунутся! Никто нам теперь не страшен! Есть будем сколько захотим и когда захотим! А завтра (это я обратился уже к Авелю) сходим к водопаду и доставим девчонку, которая тебе приглянулась, сюда.
- Не к водопаду, а к озеру, - поправил Авель. Он был восхищен и испуган одновременно. Не мог оторвать глаз от пращи.
- Правильно, к озеру. Поставим здесь дом, да не такой, а в два этажа, из бревен. Все вместе будем жить. Э-э... на зло надменному соседу, здесь будет город заложен... Назовем его в честь вашего папочки Адамоградом. А ты, Ева, будешь королевой, - я церемонно поклонился ей. - Королева, если у вас есть какие-либо желания, приказывайте. Будет исполнено в сей же миг.
- У меня только одно желание. Вернуть тот день, когда ты пришел. Пусть бы тебя лучше разорвали волки. Пусть бы ты утонул. Я знаю, так говорить нельзя, но иначе не могу. Пока ты здесь, нам не будет счастья. Уйди куда-нибудь! Я тебя об этом очень прошу.
- Увы, моя королева, - дурашливо ответил я. - Как председатель правящего кабинета, военный министр и начальник контрразведки я не могу оставить вас в сей грозный час.
Слова мои, конечно же, до нее не дошли. Не скоро еще на этой планете появится кабинет министров, армия и контрразведка. Чтобы как-то заполнить тяжелую паузу, я с разбойничьим свистом начал крутить над головой пращу. Ева смотрела на меня с жалостью и брезгливостью, словно на буйнопомешанного. Глиняный шар пролетел через всю поляну и задел одну из птичек. Только перья от нее полетели.
- Зачем ты это сделал? - спросила Ева таким тоном, словно заранее была уверена, что я ничего не пойму. - Разве она тебе мешала?
- Прости, пожалуйста. Я не хотел. Случайно получилось.
Я действительно был расстроен случившимся.
- Случайно? Разве можно убить случайно? Не брал бы в руку эту штуку не было бы никакой случайности!
- Да перестань ты, мать, - довольно неуверенно вступил в разговор Авель. - Ну что тут такого! Вон их сколько.
- Замолчи! Разве я не учила тебя с самого детства, что любая жизнь неприкосновенна? Быстро же ты все забыл! Он (Ева указала на меня пальцем) - чужой человек. Ему ничего здесь не дорого. Ты тоже хочешь стать бродягой без семьи и дома?
- Уж лучше стать бродягой, чем заживо гнить тут, - поспешил я на помощь Авелю. - Сами прожили всю жизнь, как звери, и ребенка губите. Я ему только добра хочу. Да и вам обоим тоже. Все ваше останется вам. А вдобавок будет теплая одежда, горячая пища, крепкие просторные дома. Ни один волк косо глянуть на вас не посмеет.
- Сначала крепкие просторные дома, потом дома еще крепче и просторней, а потом дома до неба. А те, кому таких домов не хватит, будут приходить к тебе и молить о крове. За это ты заставишь их делать грязную и унизительную работу. У нас будут горы теплой одежды, сто горшков горячей пищи. А у других не будет ничего. Но мы, конечно, не станем с ними делиться. Разве ты не знаешь, чем все это потом кончается?
