Александр Житинский - Полдень, XXI век, 2009 № 02
— Хотите еще одну проблему? — уныло спросил он. — Сегодня в двенадцать часов гражданка Бекталова Анна Гавриловна из того самого списка посетила ЗАГС Центрального района, где заключила брак с гражданином США Майклом Уэстом. После чего они с мужем в агентстве компании «Волгоаэро» заказали билеты до Москвы на сегодняшнюю пятницу.
Некоторое время все трое молчали.
— Может, нам как-то слить это дело в ФСБ? — не глядя на товарищей, сказал Калгин.
— Там тоже дураков нет, — тихонько возразил Примус. — Ну, нет там Скалли и Малдеров, помешанных на инопланетянах и всемирных заговорах. И вообще, кому нужна истина, которая где-то рядом?
* * *Андрей Георгиевич Гнатюк на ученого совершенно не походил.
Скорее его можно было принять за «торпеду» — рядового члена организованной преступной группировки: широкие плечи, бычья шея и хорошо развитая мускулатура, которая заметно бугрилась под футболкой. Для пущего сходства не хватало лишь золотой цепочки на шее, да и то сказать, многие бандиты давно уже отказались от ношения цепочек, глядя на то, как эти цепочки становились причиной смерти более неудачливых собратьев.
И лицо у Андрея Георгиевича не соответствовало облику ученого, сложившемуся в воображении Примуса. Вот только цепкие внимательные глаза, смотревшие с грустной иронией на происходящее, не слишком гармонировали с общим обликом.
— Даже не представляю, чем могу быть вам полезен, — сказал Гнатюк, удобно устраиваясь на скрипучем стуле.
— Как же, как же, Андрей Георгиевич, — в тон ему сказал Примус. — Вы ведь с Ильей Николаевичем Медником работали.
— Работал, — подтвердил Гнатюк. — Но это не значит, что я располагаю какими-то сведениями, которые помогут вам в раскрытии убийства. В домашние дела Илья Николаевич меня не посвящал, а то, чем мы с ним занимались в институте, вряд ли вам поможет в расследовании.
— И все-таки, — улыбнулся Примус.
Гнатюк посидел немного, внимательно разглядывая оперуполномоченного.
— Извольте, — неожиданно легко согласился он. — Мы занимались исследованиями ДНК. Интересно и заманчиво узнать, каким образом в ДНК записана наследственная информация, каким образом запускается механизм формообразования, почему ДНК, скажем, стрекозы формирует именно стрекозу, а не что-то иное. Мы установили, что колебания графики отображают звуковые, или акустические, процессы, происходящие в молекулах ДНК. Молекулы подавали голос! Я не знаю, поймете ли вы, но акустические колебания ДНК обладают частотой до ста герц, что сравнимо с частотой человеческого голоса. Чуть позже мы попытались узнать, что происходит с физическими полями клеточных ядер во время их разрушения. Для этого мы нагревали ДНК до сорока трех градусов по Цельсию. И что же? На осциллографе появились высокие всплески кривых, словно это были сигналы «SOS». Молекулам ДНК было больно, и они «жаловались» на свою «боль». Но самое страшное началось при дальнейшем повышении температуры. Плавились жидкие кристаллы, на которых записывается наследственная информация в ДНК, стирались высокие генетические программы развития организма, и «слышался» такой хаос «звуков»! Осциллограф чуть ли не зашкаливало. Жидкие кристаллы молекул ДНК умирали… И эту смерть подтверждали странные акустические колебания, которые походили на крики боли. Потом мы убедились: акустические колебания, которые излучает ДНК, зависят от ее происхождения. ДНК различных живых существ будет излучать разные колебания. Грубо говоря, на всех ДНК записана первичная информация в виде слов. Организм информацию считывает и в соответствии с ней развивается. Понимаете? Спрашивается: кто «включил» эти программы развития? Почему идет формообразовательный процесс? Из одной группы клеток вырастают мышцы, из другой — кожа, из третьей — желудок и так далее. Если программа нарушена — на свет появляются уроды. Постепенно мы пришли к мысли, что набор всех хромосом есть не что иное, как динамичная совокупность голограмм. В процессе развития плода в утробе матери в его крохотном тельце образуется множество волновых объемных «картинок». Они и обеспечивают волновые схемы «строительства» организма. «Картинки» задают маленькие послойные планы построения организма.
А дальше у нас с Ильей Николаевичем начались разногласия. Меня интересовала возможность расшифровки кодов, а Илью Николаевича больше интересовало практическое применение найденных эффектов. Но было еще руководство института. Оно предложило третье направление: разработку волновых методов лечения вирусных заболеваний и отработку методов диагностики заболеваний путем анализа радиоизлучений исследуемых генетических структур. Разные спектральные составы должны рассказывать о болезнях, которые живут в теле пациента и со временем могут проявиться. Еще одно направление, которое наметил институт: диагностика заболеваний помощью снятия спектра электромагнитных излучений с человеческого голоса. Записываем голос человека, оцифровываем эту запись, а потом обрабатываем по нашему фоновому принципу и выделяем определенные частоты, которые характерны, скажем, для предгриппа или предрака. В голосе все это есть, надо только провести дифференцирование… Боюсь, вам это неинтересно. Вот и Илье Николаевичу это стало неинтересно, он вспылил, разругался с руководством, хлопнул дверью…
— А вы? — осторожно поинтересовался Примус.
— А я не Александр Матросов, — сказал Гнатюк. — Не мое это дело — на амбразуры кидаться. Мне семью кормить надо. Я принял институтскую программу исследования.
Нечаев стоял у окна и в разговор не вступал. Он даже не оборачивался, составив определенное мнение о Гнатюке.
— И с покойным Медником после ухода из института вы не встречались и какие-либо совместные работы уже не вели? — спросил оперуполномоченный.
— Нет, — твердо сказал Гнатюк. — Я же говорю — обижен он на меня был.
Гнатюк врал, но поправлять его Нечаеву не хотелось. Возможно, он подспудно боялся услышать что-то очень неприятное, окончательно запутывающее происходящее. Он чувствовал, что своим расследованием все они вторгаются в странную и запретную область, в которой вопросов возникает больше, чем существует ответов на них. Но Примус думал иначе. В противном случае он не задал бы следующий вопрос:
— Когда вы с Постниковым виделись в последний раз?
Лицо Гнатюка побагровело? но он промолчал.
— И некоторые исследования вы для Медника вели, — безжалостно добил его Примус. — Ну? Что мне вам все рассказывать? Святой… — и оперуполномоченный выжидающе замолчал.
