Артюхин Анатольевич - 80 лет форы, часть вторая
– Вы уверены? – американский главнокомандующий недоверчиво посмотрел на генерала.
– Да, сэр. Более того, я даже думаю, что у нас есть неплохой шанс победить относительно бескровно.
– В смысле?
– Советы не ждут нашей атаки…хотя нет, я неправильно выразился, – поправил себя Маршалл. – Естественно Сталин ждет нашего нападения. Но он считает, что мы не нападем, пока не закончится война с Японией. Более того, разведка убеждена, что русские не будут готовы к полномасштабной войне с нами до осени сорок седьмого года.
Неровно расхаживающий по Овальному кабинету Трумэн неожиданно рявкнул:
– А мы что, по-вашему, готовы уже сейчас?!
Удивленный сильной реакцией президента, хозяин Пентагона, тем не менее, уверенно ответил:
– Для приведения в действие нашего плана – абсолютно, – и после секундной паузы добавил, – сэр.
– Но ведь наша стратегия как раз и рассчитана на сорок седьмой год! И до этапа атаки на Союз срок больше года! Года, черт побери!
– На самом деле нет, мистер президент. Тот план, который вы подписывали – как раз и был рассчитан на середину сорок шестого года. На август.
Сказать, что Трумэн удивился, значит было не сказать ничего.
– То есть как? Я отчетливо помню даты в этом документе – все-таки в этом кабинете пока еще не каждый день решаются вопросы объявления войны одной из мощнейших держав мира.
– Я и не говорю, сэр, что в нашем плане значилась другая дата.
– Ничего не понимаю, – американский президент недоуменно посмотрел на генерала. – Вы же сами сказали, что вторжение готовилось на сорок шестой, а не на сорок седьмой?
– Я поясню. В планах "Августовской бури" специально поставлен не тот год.
– То есть как? Зачем?
– ФБР полагает, что в наших рядах имеется высокопоставленный шпион. Причем имеются серьезные подозрения, что этот самый предатель – из вашей администрации, господин президент. И срок, на который официально, так сказать, готовилась "Буря" предназначен для введения Сталина в заблуждение.
– Но мне-то почему не сказали?
Генерал Маршалл отвел глаза и пожал плечами. А затем изменил тему разговора:
– Наша стратегия будет заключаться в одновременном мощном ударе по нескольким направлениям. Во-первых, наша итальянская группировка нанесет удар в Югославии. Это вспомогательный удар. И главные удары – сильнейшая бомбардировка кавказских и румынских нефтепромыслов. Одновременно с этим наши войска перейдут в наступление в Иране, в Китае и с турецкими союзниками на Кавказе и в Болгарии.
– Вы сошли с ума!!! Это все будет бесполезно! Русские не будут сдаваться. Это же понятно любому идиоту с улицы!
– Мы их вынудим, нанеся чудовищный удар по экономике.
– Разбомбив три завода? – съязвил Трумэн, нервно расхаживая по кабинету.
– Мы нанесем удар по нефтедобыче и нефтепереработке. И по электростанциям. Без нефти и электричества их способность к сопротивлению упадет. А если этого окажется недостаточно, то в ход пойдет план "Запах", – Маршал даже на секунду не поколебался, прямо заявляя о намерении применить химическое оружие против мирных городов.
– Я этот план не одобрю. Ни за что, – американский президент отрицательно покачал головой. – Я еще не спятил. Немцы и русские смогут ответить аналогичными мерами. Что является неприемлемым вариантом.
– Не смогут. Наше превосходство в авиации слишком велико. Даже если предположить, что каждый их самолет прорвется к территории США – что само по себе уже невероятно – то даже в этом случае ущерб будет несопоставим.
– То есть вы считаете смерть тысяч наших граждан приемлемой? – Трумэн гневно посмотрел на генерала, словно не верил услышанному.
– Применение Японией оружия массового поражения уже нанесло нам приличный ущерб. Этот, согласно нашим экспертам, будет значительно меньше. Америка выдержит.
– Вы сошли с ума, – с ужасом произнес Трумэн, глядя на главу Пентагона. – Генерал, вы действительно предлагаете мне принять смерть тысяч мирных американцев на территории Соединенных Штатов как неизбежный факт?
– Сэр, в любом случае – это маловероятный сценарий. Мы же не будем требовать от Сталина капитуляции. Мы просто подвинем его из Европы. А добьем уже потом, – Маршалл в очередной раз пожал плечами. – Тотальная война Сталину не нужна. По крайней мере, сейчас. Он предпочтет выждать и получше подготовиться – а поэтому отступит.
– А жизни миллионов наших солдат стоят этого риска?
– Сэр, я еще раз повторюсь, планируется ограниченный конфликт. Мы уничтожим пару десятков советских дивизий, нанесем сильный удар по промышленности – большего не понадобится. Аналитики и разведка единодушны в этом вопросе, – и видя, что президент колеблется, генерал выложил свой последний козырь:
– А для вразумления коммунистов наша авиация нанесет два чудовищной силы бомбовых удара по японским городам. Киото подвергнется химической атаке, а Токио – обычной бомбовой. После обеих выживут единицы. Примерив ситуацию на себя, русские будут вынуждены пойти на компромисс.
– Черт возьми, надеюсь, вы правы, Джордж. Потому что я боюсь даже представить, что будет, если в ваши рассуждения вкралась ошибка, – все еще не уверенный в ответе президент подошел к окну.
Третья Мировая война стала еще на шаг ближе.
29 июля 1946 года. Передовица газеты "Правда". "Уже не война".
"Это уже не война – это преступление". Именно так выразился товарищ Сталин о событиях последних дней, разыгравшихся на Японских островах.
И наш великий вождь прав. Это немыслимое, чудовищное злодеяние, не несущее в себе никакой военной цели является актом устрашения – и ничем иным. Уничтожение до основания двух густонаселенных городов – а именно Токио и Киото, причем один из них был уничтожен с применением химического оружия, является актом военного преступления, в чем нет никаких сомнений.
Японская империя более не способна сопротивляться объединенным силам свободного мира. Это стало ясно сразу же после начала победоносной операции советских войск по принуждению милитаристов к миру. Однако, этот акт доброй воли Советского правительства был встречен с негодованием в высших эшелонах государственной власти стран АДА.
Речь господина Черчилля, произнесенная им на прошлой неделе в Гарварде, была преисполнена фашистских намеков и теорий. И вот что сказал по этому поводу наш великий учитель, товарищ Сталин:
"Следует отметить, что господин Черчилль и его друзья поразительно напоминают в этом отношении Гитлера и его друзей. Гитлер начал дело развязывания войны с того, что провозгласил расовую теорию, объявив, что только люди, говорящие на немецком языке, представляют полноценную нацию. Господин Черчилль начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утверждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира. Немецкая расовая теория привела Гитлера и его друзей к тому выводу, что немцы как единственно полноценная нация должны господствовать над другими нациями. Английская расовая теория приводит господина Черчилля и его друзей к тому выводу, что нации, говорящие на английском языке, как единственно полноценные должны господствовать над остальными нациями мира".
