Хол Клемент - Огненный цикл
Оба путника все еще были голодны, но, памятуя о неудачном эксперименте Крюгера, ни один из них не осмелился попробовать мясо. Они угрюмо наблюдали, как жители деревни уплетают его за обе щеки, как вдруг Нильса осенило.
— Дар, этот народ — такой же, как ты. Ты видишь, вареное мясо им не вредит; так поешь хотя бы ты. Одному из нас следует поддерживать свои силы.
И хотя Дар испытывал некоторое сомнение по поводу своего сродства с жителями деревни, последнее соображение затронуло его чувство долга. После непродолжительной борьбы с собственной совестью он признал, что Крюгер прав. Смущение, с которым он приступил к трапезе, было сразу же замечено окружающими и вызвало, казалось, не меньшее удивление, нежели внешний вид человека.
В конце концов Дара спросили, в чем дело, и когда он поведал о несчастливом опыте Крюгера с жареным мясом, все с удивлением уставились на юношу.
— Не понимаю, как такое могло случиться, — заявил один из жителей деревни. — Мы всегда готовим мясо; таков обычай. Возможно, твой друг воспользовался водой из отравленного источника.
— Он вообще не пользовался водой. Там была только река с холодной водой, а воду нам было держать не в чем, — во всяком случае, у нас не было вместительных сосудов.
— Как же в таком случае он готовил мясо?
— Держал мясо на огне.
Едва он произнес слово «огонь», как все разом заговорили; Дар уже решил, что ему наконец-то удалось вызвать у этого народа разумную реакцию, но тут же обнаружил, что его просто не поняли.
— Этот огонь был недалеко отсюда? — спросили его. — Учителя приказывают нам сообщать, как только начинают действовать какие-нибудь другие вулканы, помимо тех, что находятся неподалеку от Великого Города.
— Это не вулкан. Он сделал огонь сам.
Все вновь уставились на Крюгера, и воцарилась тишина. Никто не переспросил Дара; средний абьерменец слишком уверен в собственном слухе и памяти, чтобы вообразить, будто он мог превратно понять столь простую фразу. Но Дар очень ясно почувствовал недоверие собравшихся и готов был биться об заклад на свои драгоценные книги, что знает, каков будет следующий вопрос. И он оказался бы в выигрыше.
— Как он это сделал? На вид он странный, но не могучий.
Последнее слово не обязательно означало физическую мощь; этим обобщающим термином они пользовались, говоря о любых дарованиях.
— У него есть такое приспособление, что, если его потрогать по-особому, появляется маленький огонек. Этим огоньком он зажигает кусочки дерева, а когда они загораются, он использует их для того, чтобы зажечь большие куски.
Спрашивающий усомнился, большинство остальных — тоже. Под одобрительный ропот он произнес:
— Я должен это видеть.
Дар с трудом удержался от того, что люди называют улыбкой.
— А ваши Учителя согласны подождать, пока он вам показывает, или лучше им тоже показать эту штуку?
Этот вопрос вызвал оживленную дискуссию среди жителей деревни. В результате один из них поспешил к маленькой хижине, расположенной на окраине поселка. Дар с интересом следил за тем, как он исчез в хижине, и попытался прислушаться к доносившимся оттуда неясным голосам. Но он ничего не разобрал, и ему оставалось только ждать, пока вернется посыльный.
Учитель велел принести дерево, сколько потребуется чужаку. Он хочет видеть, как разводят огонь.
Аборигены мигом рассыпались по хижинам, а Дар тем временем растолковал Крюгеру, о чем шла речь. К тому моменту, когда он кончил, дерево уже несли отовсюду.
Ни единого сучка не принесли прямо из джунглей; очевидно, оно был нарублено раньше и сохло в хижинах. Судя по форме (а кроме того, учитывая образ мышления аборигенов), собирали это дерево не на дрова, а для каких-то других целей. Впрочем, дерево есть дерево. Крюгер выбрал несколько сучьев, настрогал своим ножом лучины, затем поднял охапку побольше и встал, всем своим видом показывая, что он готов. Дар двинулся было к маленькой хижине, куда бегал посыльный, но его тотчас же остановили:
— Не туда, незнакомец!
— А разве ваши Учителя не там?
— В этом шалашике? Разумеется, нет. Они там говорят, это верно, но они пожелали видеть тебя и твоего огнедельца. Ступай за мной.
Говоривший зашагал по тропе, которой они вступили в деревню, и пленники последовали за ним. Все остальные потянулись гуськом.
Утоптанная тропа вилась среди горячих ключей. Она привела их к огромному водоему, расположенному по другую сторону открытого участка. Видимо, этот водоем переполнялся чаще, чем остальные, а может, подземные источники, питавшие его, были богаче минеральными солями, только барьер известняка вокруг него достигал в высоту трех футов. Вода в нем яростно кипела.
Пространство вокруг было ровным, только на краю барьера одиноко возвышалась глыба известняка. Глыба эта, диаметром ярда в полтора, имела форму купола с уплощенной верхушкой и была примерно такой же высоты, что и барьер. Поверхность, весьма гладкую, испещряли глубокие отверстия.
Крюгер не обратил бы никакого внимания на странное сооружение, если бы не то обстоятельство, что именно здесь они остановились, а все население деревни собралось вокруг. Это заставило его приглядеться внимательнее, и он пришел к выводу, что перед ним образец довольно искусной каменной кладки. По-видимому, внутри находились Учителя; отверстия служили для наблюдения и вентиляции. Входа не было видно. Возможно, он находился с внутренней стороны барьера и потому его нельзя было увидеть снаружи, а возможно, вообще был где-то в отдалении и к нему вел туннель. Крюгер не удивился, когда из этого каменного холмика послышался голос.
— Кто ты такой?
Вопрос был задан не в пространство; грамматические особенности языка не оставляли сомнений, что адресован он именно Крюгеру. Мгновение юноша колебался, не очень уверенный, как ему следует отвечать; затем решил говорить правду.
— Я — Нильс Крюгер, ученик пилота с звездолета «Альфард».
Ему пришлось переводить существительные, облекая их смысл в наиболее подходящие известные ему слова абъерменского языка, но он остался весьма доволен собственным переводом. Однако следующий вопрос заставил его усомниться в правильности принятого решения.
— Когда ты умрешь?
Крюгер смешался. По всей видимости, этот простой и естественный вопрос имел своей единственной целью выяснить, как долго ему осталось жить, но он вдруг оказался не в состоянии на него ответить.
— Не знаю, — только и смог он произнести.
Последовало молчание, не менее длительное, чем пауза, вызванная его собственной растерянностью. Затем скрытый за камнем голос заговорил вновь; у Крюгера создалось впечатление, будто Учитель чем-то озадачен, но решил пока отложить разговор на эту тему.